1. Наказание по совокупности преступлений назначается по правилам части 5 статьи 69 УК РФ независимо от того, отбыл ли осужденный наказание по первому приговору.

Приговором Набережночелнинского городского суда Республики Татарстан от 13 октября 2017 год К., судимый:

1. 29 апреля 2009 года по части 2 статьи 213 УК РФ к лишению свободы на 1 год 6 месяцев;

2. 14 мая 2009 года по пункту "а" части 2 статьи 161, части 5 статьи 69 УК РФ к лишению свободы на 3 года 5 месяцев, освобожденный 10 апреля 2012 года условно-досрочно на 3 месяца 25 дней;

3. 21 октября 2015 года по пункту "а" части 3 статьи 158 УК РФ к лишению свободы на 1 год 7 месяцев, освобожденный 22 февраля 2017 года,

осужден по пункту "г" части 2 статьи 161 УК РФ к лишению свободы на 2 года с отбыванием наказания в исправительной колонии особого режима.

Приговор постановлен в порядке главы 40 УПК РФ.

Апелляционным определением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Республики Татарстан от 28 ноября 2017 года приговор изменен, исключено указание на наличие в действиях К. особо опасного рецидива преступлений с признанием опасного рецидива преступлений. Назначенное К. по пункту "г" части 2 статьи 161 УК РФ наказание снижено до 1 года 11 месяцев лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии строгого режима. В остальной части приговор оставлен без изменения.

К. признан виновным в совершении 13 апреля 2015 года грабежа при обстоятельствах, изложенных в приговоре.

Согласно правовой позиции, изложенной в пункте 35 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 ноября 2016 года N 55 "О судебном приговоре", при применении судом правил части 5 статьи 69 УК РФ в резолютивной части приговора указывается срок отбытого подсудимым наказания по первому приговору, который подлежит зачету в срок вновь назначенного наказания, в том числе в случаях, когда наказание по прежнему приговору отбыто подсудимым полностью.

Следовательно, неприменение судом при назначении К. наказания правил, предусмотренных частью 5 статьи 69 УК РФ, является ошибочным.

Допущенное нарушение повлекло отмену судебных решений.

2. При назначении наказания в виде лишения права заниматься определенной деятельностью правила статьи 73 УК РФ не применяются.

Приговором Азнакаевского городского суда Республики Татарстан от 14 февраля 2017 года А. осужден по части 1 статьи 264 УК РФ к лишению свободы на 1 год 4 месяца с лишением права заниматься определенной деятельностью, связанной с управлением транспортными средствами сроком на 2 года. В силу статьи 73 УК РФ наказание, в том числе и дополнительное, назначено условно с испытательным сроком на 1 год с возложением определенных обязанностей.

Согласно части 1 статьи 73 УК РФ суд вправе постановить считать назначенным условно лишь такие виды наказания, как исправительные работы, ограничение по военной службе, содержание в дисциплинарной воинской части или лишение свободы.

В соответствии с частью 4 статьи 73 УК РФ при условном осуждении могут быть назначены дополнительные наказания, однако условным может быть признано лишь основное наказание.

Следовательно, лишение права заниматься определенной деятельностью не может быть назначено условно ни в качестве основного, ни в качестве дополнительного наказания.

3. В соответствии с частью 4 статьи 70 УК РФ окончательное наказание, назначаемое по совокупности приговоров, должно быть больше как наказания, назначенного за вновь совершенное преступление, так и неотбытой части наказания по предыдущему приговору.

Приговором мирового судьи судебного участка N 1 по Арскому судебному району Республики Татарстан от 14 декабря 2017 года Л., имеющий 7 судимостей, последний раз по приговору мирового судьи судебного участка N 2 по Арскому судебному району РТ от 4 мая 2017 года по пункту "в" части 2 статьи 115 УК РФ с применением статьи 73 УК РФ к лишению свободы на 1 год условно с испытательным сроком 1 год, осужден к лишению свободы: по части 1 статьи 158 УК РФ на 8 месяцев, на основании части 4 статьи 74 и статьи 70 УК РФ на 10 месяцев в исправительной колонии строгого режима, срок исчислен с 14 декабря 2017 года.

В апелляционном порядке приговор не обжалован.

При рассмотрении уголовного дела судом существенно нарушены нормы уголовного и уголовно-процессуального закона.

Приговором от 4 мая 2017 года Л. осужден к лишению свободы на 1 год условно. Отменив условное осуждение, суд по совокупности приговоров назначил наказание в виде лишения свободы на 10 месяцев, нарушив требования части 4 статьи 70 УК РФ.

Кроме того, в протоколе судебного заседания отсутствуют сведения о том, что подсудимому было предоставлено последнее слово.

Президиум приговор отменил с направлением дела на новое судебное рассмотрение.

1. Уголовно-процессуальный закон не предусматривает возможность применения полиграфа в уголовном процессе.

Приговором Набережночелнинского городского суда Республики Татарстан от 31 января 2017 года М. осужден с применением статьи 64 УК РФ по пункту "б" части 4 статьи 131, по части 3 статьи 30, пункту "б" части 4 статьи 132, по пункту "б" части 4 статьи 132, с применением части 3 статьи 69 УК РФ, к лишению свободы на 14 лет в исправительной колонии строгого режима. Апелляционным определением судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Республики Татарстан от 14 апреля 2017 года приговор оставлен без изменения.

В обоснование своего решения о виновности М. в содеянном суд в приговоре в качестве доказательств сослался, в том числе, на выводы, изложенные в заключениях психофизиологических экспертиз N 114-ПИ/16 и N 134-ПИ/16, проведенных в отношении осужденного, а также на показания эксперта Е., проводившей эти психофизиологические исследования с использованием полиграфа.

Однако, уголовно-процессуальный закон не предусматривает возможность применения полиграфа в уголовном процессе. Этот вид экспертиз является результатом опроса с применением полиграфа, регистрирующего психофизиологические реакции на какой-либо вопрос, и данные заключения не могут рассматриваться в качестве надлежащих доказательств, соответствующих требованиям статьи 74 УПК РФ.

Согласно положениям статей 57, 74, 75, 80 УПК РФ, выводы подобного исследования нельзя признать научно обоснованными ввиду отсутствия специально разработанной достоверной методики, исключающей вероятный характер высказанных суждений по определенному предмету, что влечет их недопустимость с точки зрения полноценности в процессе собирания, закрепления и оценки доказательств по уголовному делу.

Президиум приговор и апелляционное определение изменил, исключил ссылку суда на заключения психофизиологических экспертиз и показания эксперта Е., как на доказательства вины М. в совершении указанных выше преступлений.

2. В соответствии с пунктом 8 части 2 статьи 389.17 УПК РФ нарушение тайны совещательной комнаты является существенным нарушением уголовно-процессуального закона влекущим безусловную отмену приговора.

Приговором Нижнекамского городского суда Республики Татарстан от 30 мая 2016 года А. и Х. осуждены по части 1 статьи 116, части 4 статьи 111, части 2 статьи 325, пункту "а" части 2 статьи 166, части 3 статьи 30, пункту "а" части 2 статьи 166, пункту "а" части 2 статьи 158, части 1 статьи 318, части 2 статьи 306 УК РФ, с применением части 3 статьи 69 УК РФ к различным срокам лишения свободы. Апелляционным определением судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Республики Татарстан от 13 сентября 2016 года приговор был изменен.

При рассмотрении уголовного дела судом существенно нарушен уголовно-процессуальный закон.

Согласно протоколу судебного заседания суда первой инстанции, 25 мая 2016 года суд выслушал последнее слово подсудимого Х., 27 мая 2016 года - последнее слово подсудимого А., после чего удалился в совещательную комнату для постановления приговора, объявив время оглашения приговора - 9 часов 30 минут 30 мая 2016 года. В указанное время приговор был постановлен и оглашен.

Вместе с тем, 28 мая 2016 года председательствующий по делу судья вне совещательной комнаты, куда он удалился для постановления приговора, рассмотрел 6 административных материалов с вынесением постановлений о совершении административных правонарушений, предусмотренных частью 1 статьи 20.1 КоАП РФ в отношении Н., К., З., К., К. и В.

Указанное свидетельствует о нарушении председательствующим тайны совещания судей при постановлении приговора по уголовному делу, что в силу пункта 8 части 2 статьи 389.17 УПК РФ является основанием для отмены приговора.

Президиум судебные решения отменил, уголовное дело направил на новое рассмотрение.

3. По смыслу закона (статья 45 УК РФ) за совершение преступления может быть назначено только одно основное наказание, а дополнительное наказание применяется в тех случаях, когда это предусмотрено в санкции статьи Особенной части УК РФ или когда такая необходимость возникнет в случае, указанном в части 3 статьи 47 УК РФ.

По приговору Ново-Савиновского районного суда города Казани от 17 апреля 2018 года А. осужден по части 1 статьи 264 УК РФ к ограничению свободы на 1 год с лишением права управления транспортными средствами на 2 года, с возложением определенных ограничений.

Ссылка на необходимость применения дополнительного наказания с учетом положений статьи 47 УК РФ в приговоре отсутствует.

Санкция части 1 статьи 264 УК РФ предусматривает, что дополнительное наказание в виде лишения права управления транспортным средством может быть назначено лишь к наказанию в виде лишения свободы, которое в качестве основного вида наказания А. не назначалось.

Таким образом, назначенное А. наказание нельзя признать законным и справедливым, в связи, с чем указание суда о назначении осужденному дополнительного наказания в виде лишения права управления транспортными средствами сроком на два года судом апелляционной инстанции из приговора исключено.

4. Согласно статье 107 и части 2 статьи 109 УПК РФ продление срока содержания под домашним арестом свыше шести месяцев может быть осуществлено в отношении лиц, обвиняемых в совершении тяжких и особо тяжких преступлений только в случаях особой сложности уголовного дела и при наличии оснований для избрания меры пресечения.

Постановлением судьи Советского районного суда г. Казани от 25 апреля 2018 года, обвиняемому Н. в совершении преступлений, предусмотренных пунктами "а, б" части 4 статьи 158, статьей 246 УК РФ продлен срок домашнего ареста на 2 месяца, а всего до 11 месяцев.

Согласно статье 107 и части 2 статьи 109 УПК РФ продление срока содержания под домашним арестом свыше шести месяцев может быть осуществлено в отношении лиц, обвиняемых в совершении тяжких и особо тяжких преступлений только в случаях особой сложности уголовного дела и при наличии оснований для избрания меры пресечения.

Постановление суда не содержит выводов об особой сложности расследуемого в отношении Н. уголовного дела, нет данных выводов и в постановлении следователя о возбуждении перед судом рассматриваемого ходатайства о продлении срока содержания обвиняемого под домашним арестом, отсутствуют сведения об этом и в выступлениях следователя и прокурора в ходе судебного заседания суда первой инстанции.

Принимая во внимание, что особая сложность расследования уголовного дела является одним из необходимых оснований для продления меры пресечения в виде домашнего ареста на срок свыше шести месяцев, и в суде первой инстанции вопрос об этом не рассматривался, суд апелляционной инстанции пришел к выводу о наличии существенных нарушений требований уголовно-процессуального закона, отменил постановление суда, направив ходатайство органа предварительного следствия на новое судебное разбирательство.

5. В соответствии со статьей 240 УПК РФ в судебном разбирательстве все доказательства по уголовному делу подлежат непосредственному исследованию. Приговор может быть основан лишь на тех доказательствах, которые были исследованы в судебном заседании.

По приговору Зеленодольского городского суда Республики Татарстан от 6 марта 2018 года Г. осужден по части 4 статьи 111 УК РФ к лишению свободы на 8 лет в исправительной колонии особого режима.

В судебном заседании Г. виновным признал себя частично и показал, что удары потерпевшему наносил, находясь в состоянии аффекта и необходимой обороны, защищаясь от его нападения с ножом.

Судом в основу приговора, как на доказательства виновности Г., наряду с другими, положены письменные доказательства, не исследованные в судебном заседании: протокол осмотра места происшествия, протокол проверки показаний Г., протокол осмотра трупа, заключение судебно-медицинской экспертизы трупа С. и другие.

Как следует из протокола судебного заседания, указанные доказательства, на которых базируются выводы суда, не были исследованы в ходе судебного разбирательства в условиях состязательного процесса по правилам, установленным статьями 87, 88 УПК РФ, что противоречит фундаментальным основам уголовного судопроизводства. Приговор может быть основан лишь на тех доказательствах, которые были исследованы в судебном заседании.

В связи с допущенными существенными и неустранимыми в суде апелляционной инстанции нарушениями, судебная коллегия приговор в отношении Г. отменила, дело направила на новое судебное рассмотрение в тот же суд, иным составом суда.

6. Согласно части 1 статьи 125 УПК РФ постановления органа дознания, дознавателя, следователя, руководителя следственного органа об отказе в возбуждении уголовного дела, о прекращении уголовного дела, а равно иные действия (бездействие) и решения дознавателя, начальника подразделения дознания, начальника органа дознания, органа дознания, следователя, руководителя следственного органа и прокурора, которые способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства либо затруднить доступ граждан к правосудию, могут быть обжалованы в суд.

Х. обратилась в суд с жалобой в порядке статьи 125 УПК РФ о признании незаконными результатов проверки заместителя руководителя следственного отдела по Кировскому району г. Казани СУ СК РФ по Республике Татарстан о фальсификации доказательств по гражданскому делу.

Постановлением судьи Кировского районного суда г. Казани от 19 февраля 2018 года Х. отказано в принятии к рассмотрению жалобы, в связи с тем, что изложенные в жалобе доводы не являются предметом обжалования в порядке статьи 125 УПК РФ, поскольку не причиняют ущерб конституционным правам и свободам заявителя, не затрудняют ей доступ к правосудию.

Суд апелляционной инстанции отменил постановление судьи, материал направил на новое рассмотрение со стадии принятия жалобы к производству, поскольку доводы заявителя подлежали проверке в ходе судебного разбирательства, так как Х. фактически обжалует бездействие должностных лиц следственного отдела по Кировскому району г. Казани СУ СК РФ по Республике Татарстан по рассмотрению ее заявления о преступлении, а именно о фальсификации ответчиком доказательств по гражданскому делу, что является предметом обжалования, предусмотренного статьей 125 УПК РФ.

1. В соответствии с пунктами 1, 2 статьи 73 УПК РФ при производстве по делу подлежат доказыванию событие преступления (время, место, способ и другие обстоятельства совершения преступления), виновность лица в совершении преступления, форма его вины и мотивы.

По приговору Ново-Савиновского районного суда города Казани от 19 января 2018 года М. осуждена к лишению свободы по части 3 статьи 159 УК РФ (2 преступления), с применением части 3 статьи 69 УК РФ на 2 года 6 месяцев, на основании статьи 73 УК РФ - условно с испытательным сроком 2 года, с возложением соответствующих обязанностей.

М. признана виновной в том, что, будучи директором ООО "Б-я", совершила с использованием своего служебного положения хищение денежных средств, принадлежащих ГКУ "Центр занятости населения Ново-Савиновского района города Казани".

Признавая М. виновной в совершении мошенничества, суд первой инстанции не учел, что в обвинительном заключении по обвинению в хищении денежных средств в сумме 155676,80 рублей по программе "возмещение части затрат по оплате труда инвалида" органами предварительного следствия не указаны способ совершения преступления, какие конкретные действия, непосредственно направленные на исполнение объективной стороны преступления, выполнены осужденной.

Определение существа обвинения и указание в нем фактических данных, подлежащих обязательному доказыванию на стадии досудебного производства, относится к исключительной компетенции следственных органов. Данные нарушения не могут быть устранены судом самостоятельно, поскольку при рассмотрении дела в соответствии с положениями части 1 статьи 252 УПК РФ, определяющей пределы судебного разбирательства, суд не вправе выйти за рамки сформулированного в обвинительном заключении обвинения.

Судебная коллегия пришла к выводу, что обвинительное заключение по делу составлено с нарушениями требований уголовно-процессуального закона и препятствует постановлению судом приговора или вынесению иного решения, отвечающего принципу законности и справедливости; нарушения не могут быть устранены судом апелляционной инстанции. Приговор отменен, уголовное дело возвращено прокурору Ново-Савиновского района города Казани в порядке статьи 237 УПК РФ.

2. В соответствии с частью 3 статьи 240, пунктом 2 статьи 307 УПК РФ при постановлении приговора должны получить оценку все рассмотренные в судебном заседании доказательства, как уличающие, так и оправдывающие подсудимого.

По постановлению Набережночелнинского городского суда Республики Татарстан от 4 апреля 2018 года, уголовное дело в отношении С. по обвинению в совершении преступления, предусмотренного пунктом "в" части 2 статьи 115 УК РФ, прекращено за примирением с потерпевшим на основании статьи 25 УПК РФ.

С. обвинялся в том, что он в ходе ссоры, возникшей на почве личных неприязненных отношений и, переросшей в обоюдную драку, с целью убийства нанес ножом не менее двух ударов в область шеи З. и не менее двух ударов в область левого предплечья, причинив легкий вред здоровью потерпевшего. Однако С. свой умысел не убийство З. не смог довести до конца вследствие вмешательства Р., который выбил из его рук нож, а также потерпевшему своевременно была оказана медицинская помощь.

Указанные действия С. следствием квалифицированы по части 3 статьи 30, части 1 статьи 105 УК РФ.

Судом первой инстанции действия С. переквалифицированы на пункт "в" части 2 статьи 115 УК РФ, как умышленное причинение легкого вреда здоровью, вызвавшего кратковременное расстройства здоровья, совершенное с применением предметов, используемых в качестве оружия, и постановлением от 4 апреля 2018 года уголовное дело в отношении него прекращено за примирением с потерпевшим на основании статьи 25 УПК РФ.

Принимая решение о переквалификации действий С. с части 3 статьи 30, части 1 статьи 105 УК РФ на пункт "в" части 2 статьи 115 УК РФ, суд в постановлении указал, что обстоятельства примененного насилия и характер телесных повреждений у потерпевшего, расположение и множественность телесных повреждений у подсудимого (более 15-ти) свидетельствуют о произошедшем конфликте с взаимным нанесением телесных повреждений, стороной обвинения утверждения С. об отсутствии у него умысла на убийство не опровергнуты.

Однако с приведенными в постановлении выводами суда первой инстанции судебная коллегия не согласилась, поскольку выводы суда противоречат установленным по делу обстоятельствам совершенного С. преступления.

Так, из показаний потерпевшего З., данных на предварительном следствии, следует, что С. начал его избивать, когда он спал, нанося удары руками по лицу, душил его, вмешались соседи и успокоили С. Когда он снова лег спать, то проснулся от боли в области шеи, при этом увидел С., который, держа в руке нож, наносил им ему удар в область шеи, пытался разрезать ему шею, вонзая нож глубже. С. крикнул, что хочет его убить, в комнату забежали соседи и оттащили С. Полагает, что С. хотел убить его.

Свидетели дали показания, что видели, как С., сидя на З., наносил ему удары ножом в шею. Они оттащили С. от З., вызвали скорую помощь и сотрудников полиции. З. лежал без сознания, в области шеи у него имелась рана.

Отменяя постановление суда по апелляционному представлению прокурора, судебная коллегия указала, что суд, сославшись на показания потерпевшего и свидетелей, изложил их выборочно, не отразил в постановлении их показания, имеющие значение для правильной юридической квалификации содеянного, тогда как в соответствии с частью 3 статьи 240, пунктом 2 статьи 307 УПК РФ при постановлении приговора должны получить оценку все рассмотренные в судебном заседании доказательства, как подтверждающие выводы суда по вопросам, разрешаемым при постановлении приговора, так и противоречащие этим выводам.

3. Согласно требованиям статьи 14, части 4 статьи 302 УПК РФ и постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29 ноября 2016 года N 55 "О судебном приговоре", в силу принципа презумпции невиновности, обвинительный приговор не может быть основан на предположениях, а все неустранимые сомнения в доказанности обвинения, в том числе отдельных его составляющих (формы вины, степени и характера участия в совершении преступления, смягчающих и отягчающих наказание обстоятельств и т.д.), толкуются в пользу подсудимого.

По приговору Высокогорского районного суда Республики Татарстан от 25 декабря 2017 года С. признан виновным в незаконном хранении наркотического средства в крупном размере - 133 грамма каннабиса (марихуаны) и 2,1 грамма смеси каннабиса (марихуаны) и табака, осужден к лишению свободы по части 2 статьи 228 УК РФ на 3 года с отбыванием в исправительной колонии общего режима.

С. вину не признал, пояснив, что изъятое у него наркотическое средство принадлежит Г., который положил пакет в его рюкзак.

Суд первой инстанции, отвергая показания С., в обоснование его виновности сослался на показания сотрудников полиции Х., З., Д., П., понятых Ю.Ш. об обстоятельствах проведения досмотра С. и изъятии из его рюкзака свертков с веществом растительного происхождения, а также на показания свидетеля Г., отрицавшего, что он положил пакет в рюкзак С.

Судебная коллегия указала, что положенные в основу обвинительного приговора исследованные доказательства, не дали основания для бесспорного вывода о виновности С., а свидетельствовали только о том, что из рюкзака С. было изъято наркотическое средство, а пакет, в котором оно находилось, в ходе предварительного следствия следователем не изъят, не исследован, а уничтожен в ИВС без составления соответствующих документов, вопреки порядку, установленному приказом МВД РФ N 950 от 22 ноября 2005 года "Об утверждении правил внутреннего распорядка изоляторов временного содержания подозреваемых и обвиняемых органов внутренних дел".

Доводы С. о том, что пакет с наркотическим средством в его рюкзак поместил Г., а он не был осведомлен о его содержимом, ни в ходе предварительного, ни в ходе судебного следствия не только не опровергнуты, но даже и не проверены, на что указано в частном постановлении, направленное судом в адрес руководителя следственного органа с целью проверки показаний С. о передаче ему наркотических средств Г. Проведение проверки в отношении С. было поручено тому же следователю, в чьем производстве находилось уголовное дело в отношении С.

Проверка доводов С. не проводилась, причастность Г. к незаконному обороту наркотических средств следователем не проверялась, Г. для дачи объяснений не вызывался, у него не были изъяты смывы с рук, подногтевое содержимое, место жительства не проверено, круг связей не отработан.

При таких обстоятельствах судебная коллегия, исходя из принципа презумпции невиновности, указав, что обвинительный приговор не может быть основан на предположениях, а все неустранимые сомнения в доказанности обвинения, толкуются в пользу С., отменила обвинительный приговор и вынесла апелляционный приговор, оправдав С. на основании пункта 2 части 2 статьи 302 УК РФ, за непричастностью к совершению преступления, признав права оправданного на реабилитацию.

1.1. Разрешая спор о границах, суд не связан доводами сторон о конкретных вариантах местоположения границ земельных участков и вправе по своему усмотрению определить местоположение спорной границы, руководствуясь законом, подлежащим применению, заключением судебной экспертизы и учитывая заслуживающие внимания интересы собственников смежных земельных участков и других лиц.

С., являющиеся собственниками земельного участка с кадастровым номером 16:20:080101:114, расположенного по адресу: Республика Татарстан, Зеленодольский муниципальный район, обратились с иском к М., кадастровому инженеру ООО "Земля плюс" - А. об исправлении реестровой ошибки в описании местоположения границ своего земельного участка и участка с кадастровым номером 16:20:080101:87, принадлежащего ответчику, установлении границ земельных участков в соответствии с межевым планом, подготовленным по обращению истцов.

М. обратилась со встречным иском о признании реестровой ошибкой сведений ЕГРН о местоположении границ земельных участков сторон и установлении границ земельных участков по предложенному М. варианту в соответствии с заключением судебной землеустроительной экспертизы.

Решением суда первой инстанции первоначальный иск удовлетворен частично, встречный иск оставлен без удовлетворения.

В апелляционной жалобе М. ставила вопрос об отмене решения суда ввиду его незаконности и необоснованности, указывала, что при исполнении решения суда первой инстанции произойдет необоснованное увеличение площади земельного участка истцов по первоначальному иску.

Рассмотрев гражданское дело по доводам апелляционной жалобы, суд второй инстанции пришел к выводу, что имеются предусмотренные законом основания для отмены обжалуемого судебного постановления в части удовлетворения исковых требований С. о признании реестровой ошибки в сведениях ЕГРН и об установлении границ земельного участка с кадастровым номером 16:20:080101:114 в целом по контуру и части границ земельного участка с кадастровым номером 16:20:080101:87, а также в части отказа в удовлетворении требования М. об установлении границ земельных участков.

По делу установлено, что С. являются собственниками земельного участка с кадастровым номером 16:20:080101:114, расположенного по адресу: Республика Татарстан, Зеленодольский муниципальный район.

Смежный земельный участок с кадастровым номером 16:20:080101:87 принадлежит на праве собственности М.

Сведения ЕГРН о площади и местоположении границ земельных участков с кадастровыми номерами 16:20:080101:114 и 16:20:080101:87 не соответствуют их фактическим данным, земельный участок с кадастровым номером 16:20:080101:114 накладывается на земельный участок с кадастровым номером 16:20:080101:87. Данные обстоятельства установлены кадастровым инженером ООО "Земля Плюс" А. при подготовке межевого плана от 12 июня 2016 года в связи с уточнением границ земельного участка с кадастровым номером 16:20:080101:114, изменением его уникальных характеристик, исправлением кадастровой ошибки.

На основании заключения судебной землеустроительной экспертизы судом установлено, что границы земельных участков с кадастровыми номерами 16:20:080101:114 и 16:20:080101:87, сведения о которых внесены в ЕГРН, на местности существенно смещены. Смещение границ земельного участка с кадастровым номером 16:20:080101:87, межевание которого произведено в 2003 году, произошло в сторону земельного участка с кадастровым номером 16:20:080101:114, площадь пересечения составляет 56,09 кв. м. Границы земельного участка с кадастровым номером 16:20:080101:87 пересекаются с границами земельного участка с кадастровым номером 16:20:080101:108, площадь пересечения составляет 44,07 кв. м. Смещение границ земельных участков произошло в связи с тем, что координаты поворотных точек границ земельного участка с кадастровым номером 16:20:080101:87 при проведении межевания в 2003 году были определены с недостаточной точностью вследствие ошибки, допущенной при привязке координат к пунктам опорной межевой сети или пунктам ГГС. Недостоверные координаты поворотных точек границ земельного участка с кадастровым номером 16:20:080101:87 были внесены в ГКН. При межевании земельного участка с кадастровым номером 16:20:080101:114 в 2008 году недостоверные координаты поворотных точек границ земельного участка с кадастровым номером 16:20:080101:87 были приняты за основу, в связи с чем границы земельного участка с кадастровым номером 16:20:080101:114 были установлены с ошибкой.

Принимая решение по делу, суд первой инстанции пришел к выводу, что при межевании земельных участков с кадастровыми номерами 16:20:080101:114 и 16:20:080101:87 были допущены ошибки, которые повлекли внесение в ЕГРН неверных сведений о границах этих земельных участков и могут быть исправлены путем установления границ земельного участка с кадастровым номером 16:20:080101:114 в соответствии с фактическим землепользованием, границы которого установлены судебной землеустроительной экспертизой. При этом суд исходил из того, что экспертом было установлено местоположение фактических границ земельных участков с кадастровыми номерами 16:20:080101:114 и 16:20:080101:87, а также их площадь по фактическим границам - 997,97 кв. м и 960,34 кв. м соответственно.

Суд апелляционной инстанции с такими выводами суда первой инстанции не согласился, при этом указал.

Согласно статье 15 Земельного кодекса Российской Федерации собственностью граждан и юридических лиц (частной собственностью) являются земельные участки, приобретенные гражданами и юридическими лицами по основаниям, предусмотренным законодательством Российской Федерации.

Согласно части 10 статьи 22 Федерального закона от 13 июля 2015 г. N 218-ФЗ "О государственной регистрации недвижимости" при уточнении границ земельного участка их местоположение определяется исходя из сведений, содержащихся в документе, подтверждающем право на земельный участок, или при отсутствии такого документа исходя из сведений, содержащихся в документах, определявших местоположение границ земельного участка при его образовании; в случае отсутствия в документах сведений о местоположении границ земельного участка их местоположение определяется в соответствии с утвержденным в установленном законодательством о градостроительной деятельности порядке проектом межевания территории; при отсутствии в утвержденном проекте межевания территории сведений о таком земельном участке его границами являются границы, существующие на местности пятнадцать и более лет и закрепленные с использованием природных объектов или объектов искусственного происхождения, позволяющих определить местоположение границ земельного участка.

До 1 января 2017 года аналогичный порядок определения границ земельных участков был установлен частями 7, 8, 9 статьи 38 Федерального закона от 24 июля 2007 года N 221-ФЗ "О кадастровой деятельности" (в редакции до 1 января 2017 года).

В силу приведенных выше норм права и статьи 1 Федерального закона от 13 июля 2015 года N 218-ФЗ "О государственной регистрации недвижимости" государственный кадастровый учет земельных участков - описание и индивидуализация в ЕГРН земельных участков, в результате чего каждый земельный участок получает такие характеристики, которые позволяют однозначно выделить его из других земельных участков и осуществить его качественную и экономическую оценку. Объектом земельных отношений является земельный участок, представляющий собой часть поверхности земли, территориальные границы которой определены в установленном порядке федеральными законами. Земельный участок в соответствующих границах начинает свое существование в качестве объекта государственного кадастрового учета в установленных межеванием границах с даты внесения соответствующей записи в ЕГРН.

При этом возможность определения границ земельного участка по границам, существующим на местности пятнадцать и более лет, предусмотрена законом только в случаях отсутствия соответствующих сведений в правоустанавливающих документах или в документах, определявших местоположение границ земельного участка при его образовании.

Из материалов дела усматривается, что земельный участок с кадастровым номером 16:20:080101:114 поставлен на кадастровый учет 30 июля 1997 года, его площадь по данным ЕГРН на 29 августа 2017 года составляет 998 кв. м. Границы и площадь земельного участка установлены межеванием в 2008 году.

Данный земельный участок образован в соответствии с государственным актом N РТ-20-08-00519, выданным на основании постановления Осиновского Совета местного самоуправления от 8 февраля 1995 года N 5. Государственный акт подтверждает предоставление С. земельного участка площадью 600 кв. м. В содержании государственного акта указаны линейные размеры участка (20 на 30 м), а также смежества (овраг, улица, участок Ж.).

Постановлением от 27 сентября 2007 года земельному участку С. площадью 600 кв. м присвоен адрес: Республика Татарстан, Зеленодольский муниципальный район.

При межевании земельного участка с кадастровым номером 16:20:080101:114 в 2008 году по фактическим границам, обозначенным забором, его площадь составила 998 кв. м, а конфигурация и линейные размеры не соответствовали указанным в государственном акте N РТ-20-08-00519.

При подготовке межевого плана от 12 июня 2016 года кадастровым инженером ООО "Земля Плюс" - А. были установлены фактические границы земельного участка с кадастровым номером 16:20:080101:114 и его площадь 998 кв. м, неизменность которых в течение 15 лет установлена кадастровым инженером исходя из содержания государственного акта N РТ-20-08-00519 о предоставлении в частную собственность земельного участка площадью 600 кв. м.

Между тем, согласно заключению судебной землеустроительной экспертизы от 17 ноября 2017 года, фактическая площадь земельного участка с кадастровым номером 16:20:080101:114, границы которого на местности обозначены забором и строениями, составила 1357,21 кв. м - увеличение площади на 757,21 кв. м произошло за счет муниципальных земель, самовольно включенных в фактические границы этого участка в отсутствие какого-либо правоустанавливающего документа. Экспертом также было установлено изменение конфигурации и линейных размеров этого участка по сравнению с государственным актом N РТ-20-08-00519.

Таким образом, правоустанавливающий документ, то есть документ подтверждающий предоставление С. дополнительно земельного участка площадью 757,21 кв. м, им не выдавался, в материалы дела такой документ не представлен.

Из материалов дела также усматривается, что земельный участок с кадастровым номером 16:20:080101:87 поставлен на кадастровый учет 14 октября 2002 года, площадь земельного участка по данным ЕГРН составляет 1000 кв. м. Границы и площадь земельного участка были установлены межеванием в 2003 году.

Земельный участок был образован на основании распоряжения Осиновского Совета местного самоуправления от 27 декабря 1995 года N 26 о предоставлении Ж. земельного участка площадью 1000 кв. м.

Согласно заключению судебной землеустроительной экспертизы фактическая площадь этого земельного участка в границах, обозначенных забором и строениями, составляет 929,50 кв. м, а площадь этого же участка по контуру, смоделированному по координатам поворотных точек по данным ЕГРН, составляет 960,35 кв. м. При этом местоположение фактических границ этого участка не соответствует и данным ЕГРН и результатам межевания 2008 года, фактические границы участка пересекают внесенные в ЕГРН границы земельного участка с кадастровым номером 16:20:080101:108, площадь пересечения 44,07 кв. м, конфигурация же участка изменилась незначительно.

Суд апелляционной инстанции установил, что исходя из заявленных исковых требований, С. и М. претендуют на изменение границ своих земельных участков в целом по контуру, при этом в той их части, которая является общей границей между земельными участками с кадастровыми номерами 16:20:080101:114 и 16:20:080101:87, каждый из них претендует на смещение этой границы в сторону от своего участка.

Соответственно С. претендуют на увеличение площади своего земельного участка за счет муниципальной земли и земельного участка М., которая, в свою очередь, претендует на увеличение фактической площади своего земельного участка за счет земельного участка С. и земельного участка с кадастровым номером 16:20:080101:108, часть которого занята принадлежащим ей строением.

Таким образом, судом второй инстанции в рамках настоящего дела установлен спор о границах земельных участков с кадастровыми номерами 16:20:080101:114 и 16:20:080101:87 в целом по контуру, в том числе спор о границе между земельными участками с кадастровыми номерами 16:20:080101:114 и 16:20:080101:87, о границе между земельными участками с кадастровыми номерами 16:20:080101:87 и 16:20:080101:108, о границе между земельным участком с кадастровым номером 16:20:080101:114 и муниципальными землями.

Между тем выводы суда первой инстанции о предусмотренной законом возможности увеличения в судебном порядке площади земельных участков посредством исправления реестровой ошибки суд второй инстанции посчитал необоснованными, поскольку изменение фактических границ земельных участков после проведения межевания и кадастрового учета свидетельствует о самовольном захвате чужого участка, не свидетельствует о реестровой (кадастровой) или технической ошибке в смысле, придаваемом этим понятиям нормами Федерального закона от 13 июля 2015 года N 218-ФЗ "О государственной регистрации недвижимости".

В этой связи судом первой инстанции не было принято во внимание, что задачами гражданского судопроизводства являются правильное и своевременное рассмотрение и разрешение гражданских дел в целях защиты нарушенных или оспариваемых прав, свобод и законных интересов граждан, организаций, прав и интересов Российской Федерации, субъектов Российской Федерации, муниципальных образований, других лиц, являющихся субъектами гражданских, трудовых или иных правоотношений (статья 2 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации).

Разрешая спор о границах, суд первой инстанции не был связан доводами сторон о конкретных вариантах местоположения границ земельных участков и вправе по своему усмотрению определить местоположение спорной границы, руководствуясь законом, подлежащим применению, заключением судебной экспертизы и учитывая заслуживающие внимания интересы собственников смежных земельных участков и других лиц.

Требование (исковое требование) об установлении (определении) границ земельного участка является самостоятельным способом защиты, направленным на устранение неопределенности в прохождении границы земельного участка при наличии возражений заинтересованного лица, выдвинутых, в частности, в рамках процедуры согласования границ или исправления реестровой ошибки.

Итогом рассмотрения указанного требования должен быть судебный акт, которым будет установлена смежная граница между земельными участками по координатам поворотных точек. На основании межевого плана и приложенного к нему судебного акта сведения о вновь установленной границе земельного участка в целом или его части вносятся в реестр объектов недвижимости в порядке, установленном Федеральным законом от 13 июля 2015 года N 218-ФЗ "О государственной регистрации недвижимости". Соответственно, резолютивная часть решения суда по любому делу, связанному с образованием и/или изменением границ земельных участков, должна содержать их уникальные характеристики, подлежащие внесению в реестр объектов недвижимости: площадь и/или текстовое описание местоположения границ земельных участков либо указание на документ, содержащий необходимые сведения, как неотъемлемую часть решения.

Как следует из материалов дела, при очевидности спора о границах земельных участков с кадастровыми номерами 16:20:080101:114 и 16:20:080101:87 в целом по контуру требований к правообладателям смежных земельных участков стороны не предъявляли, настаивая на своих требованиях друг к другу и к кадастровому инженеру.

Кроме того, исковые требования сторон об установлении границ земельных участков в целом по контуру направлены не на восстановление их прав, а на легализацию самовольного занятия чужого земельного участка, что противоречит положениям статей 6, 15 и 25 Земельного кодекса Российской Федерации, согласно которым собственностью граждан являются приобретенные по основаниям, предусмотренным законодательством Российской Федерации, земельные участки, границы которых установлены в соответствии с требованиями законодательства.

Между тем самовольное занятие С. и М. чужого земельного участка в силу положений главы V.4 Земельного кодекса Российской Федерации не является основанием для приобретения прав на него, как не является основанием для изменения ранее установленных границ земельных участков в порядке уточнения границ земельного участка или исправления реестровой ошибки, довод сторон о наличии которой основан лишь на фактическом местоположении этих границ в настоящее время.

Претендуя на присоединение к своему земельному участку муниципальных земель посредством уточнения границ, то есть вопреки установленному статьей 39.1 Земельного кодекса Российской Федерации порядку, требований к Исполнительному комитету Зеленодольского муниципального района Республики Татарстан С. не предъявляли, как и М. а не предъявляла требований к собственнику земельного участка с кадастровым номером 16:20:080101:108.

Вопреки изложенному, суд первой инстанции, удовлетворив требования С. об установлении местоположения границ земельного участка с кадастровым номером 16:20:080101:114 согласно приложению 1а заключения судебной земелеустроительной экспертизы, передал в их собственность самовольно занятый муниципальный земельный участок площадью 757,21 кв. м в обход установленного законом порядка.

В связи с установленным нарушениями суд апелляционной инстанции решение суда первой инстанции отменил в части удовлетворения исковых требований С. к М. о признании реестровой ошибки в сведениях ЕГРН и об установлении границ земельного участка с кадастровым номером 16:20:080101:114 и части границ земельного участка с кадастровым номером 16:20:080101:87, а также в части отказа в удовлетворении требования М. к С. об установлении границ земельных участков и в части распределения судебных расходов и принял по делу в этой части новое решение, которым иск С. к М. и иск М. к С. удовлетворил частично, установил границу только между земельными участками с кадастровыми номерами 16:20:080101:114 и 16:20:080101:87 по указанным в определении координатам поворотных точек, исковые требования С. к М. о признании реестровой ошибки в сведениях ЕГРН оставил без удовлетворения, судебные расходы по проведению землеустроительной экспертизы в размере 34000 рублей распределил поровну между сторонами - собственниками двух вовлеченных в спор земельных участков.

2.1. Положения статьи 12 Закона об ОСАГО в редакции Федерального закона от 28 марта 2017 г. N 49-ФЗ, предусматривающего, что страховое возмещение вреда может быть осуществлено только путем организации и оплаты восстановительного ремонта поврежденного транспортного средства на станции технического обслуживания (возмещение причиненного вреда в натуре), распространяется на правоотношения, возникшие на основании договоров страхования, заключенных после 28 апреля 2017 г.

Я. обратился к ПАО Страховая компания "Росгосстрах" (далее Общество) о взыскании в возмещение ущерба 43 500 руб., неустойки в сумме 34 800 руб. и по день фактического исполнения обязательства в размере 1% от суммы невыплаченного страхового возмещения, финансовой санкции в сумме 16 000 руб., в возмещение расходов на оплату услуг эксперта 7 000 руб., юридических услуг 13 000 руб., услуг связи 415 руб. 36 коп., нотариальных услуг 2 200 руб., услуг по дефектовке 500 руб., компенсации морального вреда в сумме 10 000 руб., штрафа.

Требование мотивировал тем, что 19 сентября 2017 г. произошло дорожно-транспортное происшествие (далее - ДТП) с участием автомобиля марки "Хендэ" под управлением С. и автомобиля марки "Мазда" под управлением Я. В результате ДТП автомобиль истца получил повреждения. На момент ДТП гражданская ответственность истца была застрахована по договору обязательного страхования гражданской ответственности владельцев транспортных средств Обществом, гражданская ответственность виновника происшествия С. - СПАО "Ингосстрах". Истец обратился к ответчику с заявлением о возмещении убытков, однако Общество не произвело выплату страхового возмещения, сообщив о необходимости осуществления страхового возмещения в натуральной форме. С данным отказом истец не согласился, обратившись в суд.

Суд первой инстанции принял решение о частичном удовлетворении иска, взыскал с Общества страховое возмещение в сумме 43 500 руб., неустойку - 5 000 руб., компенсацию морального вреда - 1 500 руб., в возмещение расходов на оплату услуг по оценке 7 000 руб., расходы на оплату услуг представителя 5 000 руб., почтовых расходов 415 руб. 36 коп., расходов на дефектовку 500 руб., штраф в размере 8 000 руб. В остальной части иска отказал, взыскал с Общества в доход муниципального образования г. Казани государственную пошлину в размере 1 805 руб.

В апелляционной жалобе Общество просило решение суда отменить и принять новое решение об отказе в иске, указывая, что оснований для осуществления истцу страхового возмещения в денежной форме не имелось.

Суд апелляционной инстанции согласился с выводами суда первой инстанции.

В силу пункта 1 статьи 1064 ГК РФ вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также вред, причиненный имуществу юридического лица, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред.

Согласно статьи 1 Федерального закона от 25 апреля 2002 г. N 40-ФЗ "Об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств" (далее - Закон об ОСАГО) договор обязательного страхования гражданской ответственности владельцев транспортных средств (далее - договор обязательного страхования) - это договор страхования, по которому страховщик обязуется за обусловленную договором плату (страховую премию) при наступлении предусмотренного в договоре события (страхового случая) возместить потерпевшим причиненный вследствие этого события вред их жизни, здоровью или имуществу (осуществить страховую выплату) в пределах определенной договором суммы (страховой суммы).

Под страховым случаем понимается наступление гражданской ответственности владельца транспортного средства за причинение вреда жизни, здоровью или имуществу потерпевших при использовании транспортного средства, влекущее за собой в соответствии с договором обязательного страхования обязанность страховщика осуществить страховую выплату.

Прямое возмещение убытков - это возмещение вреда имуществу потерпевшего, осуществляемое в соответствии с настоящим Федеральным законом страховщиком, который застраховал гражданскую ответственность потерпевшего - владельца транспортного средства.

На основании подпункта "б" статьи 7 Закона об ОСАГО страховая сумма, в пределах которой страховщик при наступлении каждого страхового случая (независимо от их числа в течение срока действия договора обязательного страхования) обязуется возместить потерпевшим причиненный вред, в части возмещения вреда, причиненного имуществу каждого потерпевшего, составляет 400 тысяч рублей.

На основании статьи 12 Закона об ОСАГО в редакции, действовавшей до 28 апреля 2017 г., возмещение вреда, причиненного транспортному средству потерпевшего, может осуществляться:

путем организации и оплаты восстановительного ремонта поврежденного транспортного средства потерпевшего на станции технического обслуживания, которая выбрана потерпевшим по согласованию со страховщиком в соответствии с правилами обязательного страхования и с которой у страховщика заключен договор (возмещение причиненного вреда в натуре);

путем выдачи суммы страховой выплаты потерпевшему (выгодоприобретателю) в кассе страховщика или перечисления суммы страховой выплаты на банковский счет потерпевшего (выгодоприобретателя) (наличный или безналичный расчет).

В том случае, если у страховщика заключен договор со станцией технического обслуживания, выбор способа возмещения вреда осуществляет потерпевший (пункт 15).

В случае исполнения обязательства страховщика по организации и оплате восстановительного ремонта транспортного средства в порядке, установленном абзацем вторым пункта 15 настоящей статьи, потерпевший в заявлении о страховой выплате или прямом возмещении убытков указывает на возмещение вреда, причиненного его транспортному средству, в натуре, а также выражает согласие на возможное увеличение сроков восстановительного ремонта транспортного средства в связи с объективными обстоятельствами, в том числе технологией ремонта и наличием комплектующих изделий (деталей, узлов и агрегатов) (пункт 17).

По делу установлено, что 19 сентября 2017 г. в г. Казани по вине С. произошло ДТП, в котором он, управляя автомобилем марки "Хендэ", совершил столкновение с автомобилем марки "Мазда" под управлением Я.

В результате ДТП автомобиль "Мазда" получил повреждения, а истцу как его собственнику причинен имущественный вред. Стоимость восстановительного ремонта данного автомобиля с учетом износа составляет 43 500 руб.

На момент происшествия гражданская ответственность С. как владельца автомобиля "Хендэ" была застрахована СПАО "Ингосстрах" на основании договора обязательного страхования, заключенного 24 октября 2016 г.; гражданская ответственность истца как владельца автомобиля "Мазда" была застрахована Обществом на основании договора обязательного страхования, заключенного 15 августа 2017 г.

Истец обратился к ответчику с заявлением о прямом возмещении убытков путем выплаты страхового возмещения в денежной форме.

Общество не осуществило истцу страховое возмещение в денежной форме, сообщив о том, что оно организовало восстановительный ремонт автомобиля "Мазда" на станции технического обслуживания (в ООО "ЗАО ВЕДА"), и о необходимости передачи поврежденного автомобиля на ремонт в ООО "ЗАО ВЕДА" согласно направлению на ремонт, составленному ответчиком.

Указанные обстоятельства не оспариваются апеллянтом, подтверждаются имеющимися в материалах дела и исследованными судом в ходе судебного разбирательства дела доказательствами, относимость, допустимость и достоверность которых сомнению не подвергаются.

Принимая обжалуемое решение, суд первой инстанции на основании всестороннего, полного, объективного и непосредственного исследования и оценки всех представленных доказательств пришел к обоснованным выводам о том, что по факту наступления рассматриваемого страхового случая ответчик не исполнил свое обязательство перед истцом по осуществлению страхового возмещения по договору обязательного страхования и обязан выплатить страховое возмещение в денежной форме в сумме 43 500 руб.

Суд апелляционной инстанции согласился с указанными выводами суда и признал их правильными, поскольку они соответствуют нормам права, основаны на их правильном понимании и толковании.

При этом суд второй инстанции отклонил довод апеллянта об отсутствии оснований для осуществления страхового возмещения в денежной форме, указав следующее.

В силу статьи 4 ГК РФ акты гражданского законодательства не имеют обратной силы и применяются к отношениям, возникшим после введения их в действие.

Действие закона распространяется на отношения, возникшие до введения его в действие, только в случаях, когда это прямо предусмотрено законом.

По отношениям, возникшим до введения в действие акта гражданского законодательства, он применяется к правам и обязанностям, возникшим после введения его в действие. Отношения сторон по договору, заключенному до введения в действие акта гражданского законодательства, регулируются в соответствии со статьей 422 настоящего Кодекса.

В соответствии со статьей 422 ГК РФ договор должен соответствовать обязательным для сторон правилам, установленным законом и иными правовыми актами (императивным нормам), действующим в момент его заключения.

Если после заключения договора принят закон, устанавливающий обязательные для сторон правила иные, чем те, которые действовали при заключении договора, условия заключенного договора сохраняют силу, кроме случаев, когда в законе установлено, что его действие распространяется на отношения, возникшие из ранее заключенных договоров.

Пунктом 4 статьи 14.1 Закона об ОСАГО установлено, что страховщик, который застраховал гражданскую ответственность потерпевшего, осуществляет возмещение вреда, причиненного имуществу потерпевшего, от имени страховщика, который застраховал гражданскую ответственность лица, причинившего вред (осуществляет прямое возмещение убытков), в соответствии с предусмотренным статьей 26.1 настоящего Федерального закона соглашением о прямом возмещении убытков в размере, определенном в соответствии со статьей 12 настоящего Федерального закона.

В соответствии с пунктами 1 и 4 статьи 3 Федерального закона от 28 марта 2017 г. N 49-ФЗ "О внесении изменений в Федеральный закон "Об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств" изменения, внесенные данным Федеральным законом в статью 12 Закона об ОСАГО, вступили в силу с 28 апреля 2017 г. и применяются к договорам обязательного страхования, заключенным после дня вступления в силу этого Федерального закона.

Согласно разъяснениям, изложенным в пункте 2 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 26 декабря 2017 г. N 58 "О применении судами законодательства об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств", по общему правилу, к отношениям по обязательному страхованию гражданской ответственности владельцев транспортных средств применяется закон, действующий в момент заключения соответствующего договора страхования (пункт 1 статьи 422 ГК РФ).

Положения Закона об ОСАГО в редакции Федерального закона от 28 марта 2017 г. N 49-ФЗ "О внесении изменений в Федеральный закон "Об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств" подлежат применению к договорам страхования, заключенным с 28 апреля 2017 г.

Поскольку прямое возмещение убытков осуществляется страховщиком гражданской ответственности потерпевшего от имени страховщика гражданской ответственности причинителя вреда (пункт 4 статьи 14.1 Закона об ОСАГО), к такому возмещению положения Закона об ОСАГО применяются в редакции, действовавшей на момент заключения договора обязательного страхования гражданской ответственности между причинителем вреда и страховщиком, застраховавшим его гражданскую ответственность.

В рассматриваемом случае договор обязательного страхования гражданской ответственности причинителя вреда (С.) был заключен до 28 апреля 2017 г. (24 октября 2016 г.), ввиду чего к спорным отношениям сторон не применяются положения статьи 12 Закона об ОСАГО в редакции Федерального закона от 28 марта 2017 г. N 49-ФЗ.

В свою очередь согласно статье 12 Закона об ОСАГО в редакции, применяемой к отношениям сторон, истец вправе по своему выбору требовать от Общества осуществления страховой выплаты в счет возмещения вреда, причиненного автомобилю, в денежной форме путем выплаты стоимости восстановительного ремонта автомобиля с учетом износа.

В связи с чем решение суда первой инстанции было оставлено без изменения, апелляционная жалоба Общества, без удовлетворения.

3.1. Суммы пенсии за период приостановления и прекращения выплаты пенсии при отсутствии заявления пенсионера о возобновлении или восстановлении выплаты пенсии не могут считаться оставшимися неполученными пенсионером в связи со смертью, на которые он имел бы право при жизни, в связи с чем не подлежат наследованию.

Д. обратилась с требованиями к Государственному учреждению - Управлению Пенсионного фонда Российской Федерации в Приволжском районе города Казани Республики Татарстан (далее - Управление), акционерному обществу "Служба доставки" о взыскании недополученной пенсии умершего застрахованного лица.

Требования мотивировала тем, что при обращении в Управление с заявлением о выплате средств пенсионных накоплений решением от 10 апреля 2017 года N 311/1 истцу отказано ввиду отсутствия пенсионных накоплений.

Впоследствии истцу стало известно, что выплата пенсии умершей была приостановлена, в связи с чем сумма недовыплаченной пенсии составила 185585 рублей, которые Д. просила взыскать с ответчиков.

Решением суда первой инстанции исковые требования Д. удовлетворены частично. С Управления взыскана сумма недополученной пенсии умершего застрахованного лица Д. в размере 185 585 рублей, в возврат государственной пошлины 4 912 рублей. В удовлетворении исковых требований к АО "Служба доставки" отказано.

В апелляционной жалобе представитель Управления ставил вопрос об отмене решения суда ввиду незаконности и необоснованности. При этом указывал, что суммы пенсии за период приостановления выплаты пенсии при отсутствии заявления пенсионера о возобновлении или восстановлении выплаты пенсии не могут считаться оставшимися неполученными пенсионером в связи со смертью, на которые он имел бы право при жизни. Наследники умершего пенсионера имеют право на получение невыплаченных ему сумм пенсии только в случае, если эти денежные средства были начислены пенсионеру, но по какой-либо причине своевременно им неполучены.

Суд второй инстанции пришел к выводу о наличии оснований для изменения решения суда первой инстанции.

При этом суд апелляционной инстанции указал следующее.

В соответствии с подпунктом 1 части 1 статьи 24 Федерального закона от 28.12.2013 года N 400-ФЗ "О страховых пенсиях" приостановление выплаты страховой пенсии производится в том числе и в случае неполучения установленной страховой пенсии в течение шести месяцев подряд - на шесть месяцев начиная с 1-го числа месяца, следующего за месяцем, в котором истек указанный срок.

Согласно пункту 2 части 1 статьи 25 указанного Федерального закона прекращение выплаты страховой пенсии производится, в случае истечения шести месяцев со дня приостановления выплаты страховой пенсии в соответствии с пунктами 1, 3, 5 и 6 части 1 статьи 24 настоящего Федерального закона - с 1-го числа месяца, следующего за месяцем, в котором истек указанный срок.

Частью 3 статьи 25 Федерального закона "О страховых пенсиях" установлено, что при обращении лица, выплата страховой пенсии которому была прекращена в соответствии с пунктом 2 или 4 части 1 статьи 25 указанного Федерального закона, при наличии у него права на указанную пенсию в период после прекращения выплаты этой пенсии до обращения решение о прекращении выплаты страховой пенсии отменяется, а суммы страховой пенсии, определенные в порядке, установленном частью 3 статьи 24 указанного Федерального закона, выплачиваются за прошедшее время, но не более чем за три года, предшествующие месяцу, следующему за месяцем обращения.

Согласно статье 1183 Гражданского кодекса Российской Федерации право на получение подлежавших выплате наследодателю, но не полученных им при жизни по какой-либо причине сумм заработной платы и приравненных к ней платежей, пенсий, стипендий, пособий по социальному страхованию, возмещения вреда, причиненного жизни или здоровью, алиментов и иных денежных сумм, предоставленных гражданину в качестве средств к существованию, принадлежит проживавшим совместно с умершим членам его семьи, а также его нетрудоспособным иждивенцам независимо от того, проживали они совместно с умершим или не проживали. Требования о выплате указанных сумм должны быть предъявлены обязанным лицам в течение четырех месяцев со дня открытия наследства.

Материалами дела установлено, что Д. с 2002 года являлась получателем трудовой пенсии по старости.

25 марта 2015 года Д. умерла, что подтверждается свидетельством о смерти.

На обращение истца в Управление о выплате сумм пенсионных накоплений умершей решением Управления N 311/1 от 10 апреля 2017 года в выплате было отказано ввиду отсутствия сумм пенсионных накоплений. Вместе с тем, Управление приняло решение о восстановлении Д. как правопреемнику умершего застрахованного лица пропущенного срока для обращения за выплатой пенсионных накоплений.

Истец Д. приходится дочерью умершей Д.

Разрешая спор и частично удовлетворяя исковые требования, суд первой пришел к выводу о том, что к выплате наследникам причитаются суммы, начисленные и неполученные пенсионером при жизни.

Суд второй инстанции с такими выводами суда первой инстанции не согласился.

Д. с 2002 года являлась получателем трудовой пенсии по старости.

16 апреля 2009 года Д. написала в Управление о выборе способа доставки пенсии - через ЗАО "Служба доставки". В этот же день написала заявление о перечислении пенсии и ЕДВ на вкладной счет отделения ПАО "Сбербанк России". Выплата пенсии Д. осуществлялась путем перевода денежных средств на ее банковский счет.

Согласно ответа ПАО "Сбербанк России", полученного на запрос суда второй инстанции, содержащего развернутую выписку операций по зачислению на счет Д. за период с 01.01.2013 года по 15.05.2018 года следует, что до 1 января 2014 года суммы пенсии ежемесячно начислялись путем перевода на банковский счет Д., при этом происходило также и снятие денежных средств с банковской карты. Последнее зачисление пенсии в сумме 9 338,32 руб. состоялось 17.12.2013 года, 4 и 10 марта 2014 г. данная сумма была снята через банкомат.

Таким образом, за период до 01 января 2014 года пенсия Д. была получена в полном объеме.

При таких обстоятельствах оснований для взыскания недополученной пенсии Д. за период с 1 января 2012 года по 31 декабря 2013 года с Управления не имеется, в этой части решение суда первой инстанции является необоснованным.

Кроме того, суд второй инстанции указал, что распоряжением Управления N 543 от 25 июня 2014 года в связи с длительным неполучением пенсии Д. ее выплата с 1 июля 2014 года по 31 декабря 2014 года приостановлена.

Решением Управления N 4953 от 12 января 2015 года выплата пенсии Д. прекращена с 1 января 2015 года.

Уведомления о приостановлении выплаты пенсии, а также о прекращении ее выплаты Управлением Д. направлялись.

Соответственно, о необходимости обращения с заявлением о возобновлении выплаты пенсии пенсионер должен был знать. Однако, Д. или ее представитель в Управление за восстановлением выплаты пенсии по старости не обращались.

Поскольку законодательством установлен заявительный порядок выплаты страховой пенсии в случае приостановления и прекращения ее выплаты, то основания для возобновления (восстановления) выплаты пенсии Д. у Управления отсутствовали.

Следовательно, суммы пенсии за период приостановления и прекращения выплаты пенсии при отсутствии заявления пенсионера о возобновлении или восстановлении выплаты пенсии не могут считаться оставшимися неполученными пенсионером в связи со смертью, на которые он имел бы право при жизни.

Учитывая вышеприведенное, недополученная пенсия Д. период с 1 июля 2014 по 31 марта 2015 года не подлежала взысканию с Управления в пользу Д.

При этом суд второй инстанции установил, что согласно справке о выплате пенсии Д. за 2014 год, с января 2014 года по июнь 2014 года включительно пенсия ей начислялась, но не была выплачена, поскольку она отсутствовала дома.

Из представленной Управлением справки N 514736/17 от 23.06.2017 об установленном размере страховой пенсии по старости следует, что за период с января 2014 года по июнь 2014 года пенсия Д. была установлена и начислялась в общей сумме 59 572 рубля 08 копеек.

В связи с чем суд второй инстанции пришел к выводу о наличии оснований взыскания с Управления суммы недополученной пенсии за период с января 2014 года по июнь 2014 года в размере 59 572 рубля 08 копеек.

При указанных обстоятельствах решение суда первой инстанции в части размера недополученной умершей Д. суммы пенсии судом апелляционной инстанции изменено, в остальной части решение суда первой инстанции оставлено без изменения.

4.1. По смыслу статьи 203 ГПК РФ, изменение способа исполнения решения суда может заключаться в замене одного вида исполнения другим или в определенном преобразовании первоначального способа исполнения решения суда и допускается только при наличии обстоятельств, затрудняющих исполнение решения либо свидетельствующих о невозможности его исполнения тем способом, который указан в решении суда. При этом в порядке статьи 203 ГПК РФ изменение самого решения суда по существу не допускается.

Исполком г. Казани обратился к М. и Л. с иском о признании незаконными действий, связанных со строительством и эксплуатацией объекта капитального строительства, признании объекта капитального строительства самовольной постройкой, понуждении к сносу многоквартирного жилого дома, указывая в обоснование, что 23 октября 2012 года в ходе проверки соблюдения требований законодательства в сфере градостроительной деятельности установлено незаконное строительство капитального объекта - многоквартирного жилого дома (далее - МКД) на земельном участке с кадастровым N 16:50:011202:21 (далее - ЗУ:21) по адресу: г. Казань, Вахитовский район, которое осуществляется без полученного в установленном порядке разрешения на строительство. Правообладателями участка являются ответчики по 1/3 доли в праве собственности на земельный участок.

Исполком г. Казани просил признать незаконными действия ответчиков по строительству МКД на указанном земельном участке, признать данный МКД самовольной постройкой, обязать ответчиков снести МКД за свой счет в течение 30 дней с момента вступления решения суда в законную силу, предоставить Исполкому г. Казани право на снос МКД в случае неисполнения ответчиками решения суда в 3-месячный срок с даты вступления решения суда в законную силу.

Принятым по данному делу решением Вахитовского районного суда г. Казани Республики Татарстан от 21 марта 2013 года, оставленным без изменения апелляционным определением судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Республики Татарстан от 3 июня 2013 года, признаны незаконными действия Л., связанные со строительством МКД на ЗУ:21 по адресу: г. Казань; данный объект признан самовольной постройкой; на М. и Л. возложена обязанность снести МКД за свой счет в течение 30 дней с момента вступления решения в законную силу.

При разрешении спора судами было установлено, что спорное строение имеет все признаки МКД, объект возведен без получения разрешения на строительство такого объекта на земельном участке общей площадью 500 кв. м.

Решение суда не исполнено.

М. и Л. обратились в суд с заявлением об изменении порядка и способа исполнения решения суда в части возложения на них обязанности снести МКД с прекращением исполнительных производств по данному решению.

Требование мотивировали тем, что ими приняты меры по приведению объекта капитального строительства в соответствие с действующим законодательством. Был изменен вид разрешенного использования ЗУ:21 на разрешенное использование: индивидуальные блоки в блокированных жилых домах (индивидуальные дома блокированной жилой застройки) не более 4-х блоков, заключено соглашение о разделе участка и прекращении общей долевой собственности на земельный участок. В настоящее время на отдельных земельных участках, образованных из ЗУ:21, расположены три индивидуальных жилых блока, указанный в решении суда МКД, подлежащий сносу, отсутствует.

В связи с этим заявители просили изменить способ исполнения решения суда путем возложения на них обязанности привести МКД в соответствие с требованиями действующего законодательства и видам разрешенного использования земельного участка в течение 60 дней с момента вступления судебного постановления в законную силу и прекратить исполнительные производства по решению суда от 21 марта 2013 года.

Определением Вахитовского районного суда г. Казани Республики Татарстан от 29 сентября 2017 года, оставленным без изменения определением судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Республики Татарстан от 20 ноября 2017 года, заявление М. и Л. об изменении порядка и способа исполнения решения удовлетворено.

На заявителей возложена новая обязанность - привести МКД в соответствие с требованиями действующего законодательства и видом разрешенного использования земельного участка в течение 60 дней с момента вступления судебного постановления в законную силу. Исполнительные производства в отношении ответчиков по ранее принятому решению прекращены.

В кассационной жалобе Исполкомом г. Казани ставился вопрос об отмене последних определений судов первой и апелляционной инстанций. При этом указывается на отсутствие оснований для удовлетворения заявления об изменении порядка и способа исполнения принятого по делу решения. Суды оспариваемыми постановлениями фактически изменили решение о сносе самовольной постройки. Каких-либо обстоятельств, делающих невозможным или затруднительным исполнение решения указанным в нем способом, не имелось.

Президиум при рассмотрении дела в судебном заседании пришел к выводу о наличии существенных нарушений норм процессуального права, которые повлияли на исход дела и без устранения которых невозможны восстановление и защита нарушенных прав, свобод и законных интересов, а также защита охраняемых законом публичных интересов.

Согласно части 1 статьи 203 ГПК РФ суд, рассмотревший дело по заявлениям лиц, участвующих в деле, судебного пристава-исполнителя либо исходя из имущественного положения сторон или других обстоятельств, вправе отсрочить или рассрочить исполнение решения суда, изменить способ и порядок его исполнения.

Как следует из материалов дела, принятым по делу решением районного суда, оставленным без изменения судом апелляционной инстанции, спорный объект капитального строительства - МКД, возведенный ответчиками на ЗУ:21 по адресу: г. Казань, признан самовольной постройкой, подлежащей сносу в срок до 3 июля 2013 года.

Основанием удовлетворения иска Исполкома г. Казани явилось строительство ответчиками МКД без получения в установленном порядке разрешения на строительство такого объекта и вопреки установленному виду разрешенного использования земельного участка, предоставленного под индивидуальное жилищное строительство.

Президиум пришел к выводу, что ответчики в нарушение действующих норм, лишенные в судебном порядке всех прав на самовольно возведенное строение, обратившись в суд с заявлением об изменении способа и порядка исполнения решения, фактически просили пересмотреть решение и предоставить право привести самовольное строение в соответствие с требованиями действующего законодательства и видом разрешенного использования земельного участка, несмотря на законодательный запрет производства каких-либо действий в отношении самовольной постройки.

Суды в нарушение закона пересмотрели ранее принятое решение, обязав ответчиков произвести со спорным строением определенные действия, не предусмотренные принятыми по существу спора судебными постановлениями.

Эти выводы согласуются с правовой позицией, изложенной в пункте 2 Обзора судебной практики Верховного Суда Российской Федерации N 2, утвержденного Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 06 июля 2016 года, где указано, что по смыслу статей 128, 129, 222 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ), самовольное строение в гражданский оборот не введено и не может в нем участвовать: с ним нельзя совершать какие-либо гражданско-правовые сделки, право на него не может быть установлено и зарегистрировано.

Лицо, осуществившее самовольную постройку, в силу пункта 2 статьи 222 ГК РФ не приобретает на нее право собственности, не вправе распоряжаться постройкой и совершать с ней какие-либо сделки.

Из указанного следует, что самовольную постройку после признания ее таковой судом, нельзя каким-либо образом реконструировать, видоизменять, производить с ней какие-либо действия с целью последующего узаконения и т.д.

Однако суды, удовлетворяя заявление об изменении порядка и способа исполнения решения, указали, что в настоящее время объект капитального строительства не является МКД, поскольку был реконструирован ответчиками, состоит из трех самостоятельных блоков, является жилым домом блокированной застройки, каждый блок которого расположен на самостоятельном земельном участке, образованном в результате раздела ЗУ:21.

Президиум также указал, что суды фактически узаконили возможность производства ответчиками действий в отношении самовольно возведенного объекта, что порождает новые основания для обращения в суд, фактически пересмотрели принятое в 2013 году решение о сносе самовольного строения.

Это противоречит части 1 статьи 200 ГПК РФ, в соответствии с которой после объявления решения суд, принявший решение по делу, не вправе отменить или изменить его.

Изменяя способ исполнения решения в порядке статьи 203 ГПК РФ, суды исходили из того, что предпринятые ответчиками меры в отношении земельного участка и расположенного на нем МКД устранили нарушение публичных прав и интересов, на защиту которых был направлен иск Исполкома г. Казани. При этом указали, что иные нарушения градостроительных норм и правил, допущенные ответчиками при строительстве объекта, в настоящее время ими устраняются, являются несущественными, хотя к моменту рассмотрения судом заявления об изменении порядка и способа исполнения решения не устранены.

Между тем, по смыслу статьи 203 ГПК РФ, изменение способа исполнения решения суда может заключаться в замене одного вида исполнения другим или в определенном преобразовании первоначального способа исполнения решения суда и допускается только при наличии обстоятельств, затрудняющих исполнение решения либо свидетельствующих о невозможности его исполнения тем способом, который указан в решении суда. При этом в порядке статьи 203 ГПК РФ изменение самого решения суда по существу не допускается.

Президиум пришел к выводу, что суды, удовлетворяя заявление об изменении способа исполнения решения суда, в нарушение предписаний статьи 203 ГПК РФ по существу пересмотрели вступившие в законную силу судебные постановления, заново определили права и обязанности сторон и прекратили исполнение ответчиками вступившего в законную силу решения.

При таких обстоятельствах, определение судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Республики Татарстан от 20 ноября 2017 года по данному делу отменено и дело направлено на новое апелляционное рассмотрение в ином составе судей.

4.2. Предоставление жилого помещения по договору социальной ипотеки площадью, превышающей норму обеспеченности общей площадью жилого помещения на одного члена семьи, исключает возможность получение иных мер государственной поддержки лицами, нуждающимися в улучшении жилищных условий, в частности, в виде единовременной социальной выплаты для приобретения или строительства жилого помещения.

Ш. обратился к Управлению Федеральной службы исполнения наказаний по Республике Татарстан (далее - УФСИН по РТ), Федеральной службе исполнения наказаний России (далее - ФСИН России) с иском о признании решения об отказе в постановке на учет незаконным, понуждении поставить на учет для получения единовременной социальной выплаты для приобретения или строительства жилого помещения, указав в обоснование, что он, будучи аттестованным сотрудником ФСИН России, имеющий выслугу в календарном исчислении более 10 лет, никогда не имевший в собственности жилое помещение, 14 мая 2014 года обратился в территориальную подкомиссию с рапортом о принятии на учет на получение единовременной социальной выплаты для приобретения или строительства жилого помещения. 1 ноября 2016 года ФСИН России отказала в постановке на учет для получения такой выплаты.

Ш., считая данный отказ незаконным, просил возложить на комиссию ФСИН России обязанность поставить его в составе семьи из четырех человек на учет для получения единовременной социальной выплаты с 14 мая 2014 года.

Решением Вахитовского районного суда г. Казани от 8 августа 2017 года, оставленным без изменения апелляционным определением судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Республики Татарстан от 30 октября 2017 года, Ш. отказано в удовлетворении иска.

В кассационной жалобе Ш. просил отменить указанные судебные постановления.

Президиум при рассмотрении дела в судебном заседании суда кассационной инстанции нарушений норм материального права или норм процессуального права, которые повлияли на исход дела и без устранения которых невозможны восстановление и защита нарушенных прав, свобод и законных интересов, а также защита охраняемых законом публичных интересов, не установил.

По смыслу положений части 1, 3 статьи 40 Конституции Российской Федерации законодатель, закрепляя право граждан на жилище, одновременно предусматривает, что малоимущим и иным указанным в законе гражданам, нуждающимся в жилище, оно предоставляется бесплатно или за доступную плату из государственных, муниципальных и других жилищных фондов в соответствии с установленными законом нормами.

Положением статьи 4 Федерального закона от 30 декабря 2012 года N 283-ФЗ "О социальных гарантиях сотрудникам некоторых федеральных органов исполнительной власти и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации" (далее - Закон N 283-ФЗ) закреплено, что сотрудник, имеющий общую продолжительность службы в учреждениях и органах не менее 10 лет в календарном исчислении, имеет право на единовременную социальную выплату для приобретения или строительства жилого помещения один раз за весь период государственной службы, в том числе в учреждениях и органах (далее - единовременная социальная выплата, ЕСВ).

Судами установлено, что Ш. проходит службу в звании майор внутренней службы в уголовно-исполнительной системе УФСИН по РТ, имеет специальный стаж работы более 10 лет.

14 мая 2014 года Ш. обратился в территориальную подкомиссию УФСИН по РТ с рапортом о поставке его на учет для получения ЕСВ.

01 ноября 2016 года ФСИН России отказала в постановке Ш. на учет для получения ЕСВ по основанию ухудшения жилищных условий в 2012 году.

Согласно ч. 3 ст. 4 Закона N 283-ФЗ единовременная социальная выплата предоставляется сотруднику в пределах бюджетных ассигнований, предусмотренных соответствующему федеральному органу исполнительной власти, по решению руководителя федерального органа исполнительной власти, в котором проходят службу сотрудники, или уполномоченного им руководителя при условии, что сотрудник:

1) не является нанимателем жилого помещения по договору социального найма или членом семьи нанимателя жилого помещения по договору социального найма либо собственником жилого помещения или членом семьи собственника жилого помещения;

2) является нанимателем жилого помещения по договору социального найма или членом семьи нанимателя жилого помещения по договору социального найма либо собственником жилого помещения или членом семьи собственника жилого помещения и обеспечен общей площадью жилого помещения на одного члена семьи менее 15 квадратных метров;

3) проживает в помещении, не отвечающем установленным для жилых помещений требованиям, независимо от размеров занимаемого жилого помещения;

4) является нанимателем жилого помещения по договору социального найма или членом семьи нанимателя жилого помещения по договору социального найма либо собственником жилого помещения или членом семьи собственника жилого помещения, если в составе семьи имеется больной, страдающий тяжелой формой хронического заболевания, при которой совместное проживание с ним в одной квартире невозможно, и не имеет иного жилого помещения, занимаемого по договору социального найма либо принадлежащего на праве собственности. Перечень соответствующих заболеваний устанавливается уполномоченным Правительством Российской Федерации федеральным органом исполнительной власти;

5) проживает в коммунальной квартире независимо от размеров занимаемого жилого помещения;

6) проживает в общежитии;

7) проживает в смежной неизолированной комнате либо в однокомнатной квартире в составе двух семей и более независимо от размеров занимаемого жилого помещения, в том числе если в состав семьи входят родители и постоянно проживающие с сотрудником и зарегистрированные по его месту жительства совершеннолетние дети, состоящие в зарегистрированном браке.

Между тем согласно части 2 статьи 1 Жилищного кодекса Российской Федерации граждане по своему усмотрению и в своих интересах осуществляют принадлежащие им жилищные права, в том числе, распоряжаются ими. Граждане свободны в установлении и реализации своих жилищных прав в силу договора и (или) иных предусмотренных жилищным законодательством оснований. Граждане, осуществляя жилищные права и исполняя вытекающие из жилищных отношений обязанности, не должны нарушать права, свободы и законные интересы других граждан.

Брак между Ш. и Ш. зарегистрирован 3 июля 2010 года.

Ш., будучи несовершеннолетней, приняла участие в приватизации квартиры, общей площадью 61,9 кв. м, где на праве общей долевой собственности ей принадлежала 1/4 доля равная 15,47 кв. м, которую она по договору купли-продажи от 25 июня 2012 года передала своей матери; переход права в ЕГРП зарегистрирован 23 июля 2012 года.

Ш. вместе с супругой и двумя несовершеннолетними детьми <...> года рождения и <...> года рождения, зарегистрированы по месту жительства супруги в указанной квартире.

Обращаясь в суд, Ш. указывал, что в соответствии с условиями п. 2 ч. 3 ст. 4 Закона N 283-ФЗ он не является нанимателем жилого помещения по договору социального найма или членом семьи нанимателя жилого помещения по договору социального найма либо собственником жилого помещения или членом семьи собственника жилого помещения, обеспеченным общей площадью жилого помещения на одного члена семьи не менее 15 кв. м.

При этом выводы ФСИН России, отказавшей ему в постановке на учет для получения ЕСВ по мотиву ухудшения его супругой своих жилищных условий в результате заключения договора купли-продажи от 25 июня 2012 года со своей матерью, по мнению Ш, не основаны на законе, поскольку даже с учетом отчужденной 1/4 доли в праве собственности на квартиру общей площадью 61,9 кв. м обеспеченность Ш. и членов его семьи составляла бы менее 15 кв. м.

Президиум пришел к выводу, что доводы Ш. основаны на неправильном понимании норм жилищного законодательства и законодательства о социальных гарантиях сотрудникам некоторых федеральных органов исполнительной власти.

24 мая 2011 года между супругами Ш. и Специализированной некоммерческой организацией "Государственный жилищный фонд при Президенте Республики Татарстан", Социально-ипотечным потребительским кооперативом "Строим будущее" заключен договор социальной ипотеки за N 1656002876. По условиям договора супругами приобретено право выбора, использования "будущей собственной квартиры", а также возможность получения права собственности на нее после зачисления на расчетный счет некоммерческого объединения 100% платежей за квартиру.

По протоколу участия, выбора, передачи квартиры от 26 декабря 2011 года обязательство супругов в рамках договора социальной ипотеки конкретизировано в отношении квартиры общей площадью 83,9 кв. м.

В данной квартире, как следует из материалов дела, проживает Ш. с членами своей семьи.

Судебные инстанции, отказывая в удовлетворении иска Ш. и отклоняя его доводы, приведенные в обоснование требований, исходили из вывода, что он реализовал право на жилье по республиканской программе социальной ипотеки, каждый из членов семьи обеспечен жильем свыше 15 кв. м, в связи с чем он не имеет права на ЕСВ.

Выводы судов первой и апелляционной инстанций соответствуют закону.

Согласно части 1 статьи 5 Жилищного кодекса Российской Федерации жилищное законодательство находится в совместном ведении Российской Федерации и субъектов Российской Федерации.

В силу пункта 2 статьи 2 Жилищного кодекса Российской Федерации органы государственной власти и органы местного самоуправления в пределах своих полномочий обеспечивают условия для осуществления гражданами права на жилище, в том числе: используют бюджетные средства и иные не запрещенные законом источники денежных средств для улучшения жилищных условий граждан, в том числе путем предоставления в установленном порядке субсидий для приобретения или строительства жилых помещений.

В соответствии со статьей 55 Жилищного кодекса Российской Федерации право состоять на учете в качестве нуждающихся в жилых помещениях сохраняется за гражданами до получения ими жилых помещений по договорам социального найма или до выявления предусмотренных статьей 56 настоящего Кодекса оснований снятия их с учета.

При этом согласно пункту 4 части 1 статьи 56 Жилищного кодекса Российской Федерации граждане снимаются с учета в качестве нуждающихся в жилых помещениях в случае: получения ими в установленном порядке от органа государственной власти или органа местного самоуправления бюджетных средств на приобретение или строительство жилого помещения.

Положением статьи 3 Закона Республики Татарстан 27 декабря 2004 года N 69-ЗРТ "О государственной поддержке развития жилищного строительства в Республике Татарстан", направленного на реализацию конституционного права граждан на жилище, предусмотрено понятие социальной ипотеки - предоставление в собственность граждан жилья в рассрочку на льготных условиях в порядке государственной поддержки развития жилищного строительства.

Как следует из статьи 13 Закон Республики Татарстан от 27 декабря 2004 года N 69-ЗРТ "О государственной поддержке развития жилищного строительства в Республике Татарстан", гражданам в Республике Татарстан в системе социальной ипотеки предоставляются следующие меры государственной поддержки:

1) получение жилья с различным уровнем оплаты первоначального взноса;

2) рассрочка платежей за полученное жилье на период до 28,5 лет;

3) возможность оплаты стоимости жилья собственным трудом и (или) продукцией личного подсобного хозяйства;

4) предоставление невыкупленной части жилья в наем (в том числе в случае невозможности своевременного внесения текущих платежей с возможностью последующего возобновления выкупа жилья);

5) при рождении, а также при усыновлении (удочерении) каждого ребенка семье, реализующей право на жилище в соответствии с настоящим Законом и зарегистрированной в качестве нуждающейся в государственной поддержке в улучшении жилищных условий, предоставляется право на оплату первоначального и текущего взносов за выкупаемое жилье в размерах, установленных законодательством.

Исходя из системного толкования приведенных выше норм федерального законодательства и законодательства субъекта Российской Федерации, предоставление жилого помещения по договору социальной ипотеки площадью, превышающей норму обеспеченности общей площадью жилого помещения на одного члена семьи, составляющую 15 квадратных метров, исключает получение иных мер государственной поддержки лицами, нуждающимися в улучшении жилищных условий, в частности, в виде единовременной социальной выплаты для приобретения или строительства жилого помещения.

Ш., обладая соответствующими жилищными гарантиями, выбрал иной способ реализации права на жилище и улучшения своих жилищных условий - приобрел в рассрочку в собственность жилое помещение на льготных условиях по республиканской государственной программе социальной ипотеки. В связи с чем норма его обеспеченности и обеспеченности членов его семьи превышает 15 кв. м.

При этом, исходя из смысла приведенных норм, право выбора оснований, по которым законом предоставлена возможность улучшить свои жилищные условия, принадлежит самим гражданам и они свободны в выборе способа реализации своих жилищных прав. Гражданин вправе избрать для себя один из возможных способов улучшения жилищных условий.

В кассационной жалобе Ш. фактически требует повторного рассмотрения дела, полагая, что при установленных обстоятельствах и переоценке исследованных доказательств, результат разрешения иска должен быть иным, что не может служить основанием для пересмотра судебных постановлений в кассационном порядке.

В связи с чем решение Вахитовского районного суда города Казани от 8 августа 2017 года и апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Республики Татарстан от 30 октября 2017 года по данному делу Президиум оставил без изменения, кассационную жалобу Ш. - без удовлетворения.

4.3. В случае подачи заявления о вынесении судебного приказа срок исковой давности не течет со дня обращения к мировому судье. При отмене судебного приказа, неистекшая часть срока исковой давности, составляющая менее шести месяцев, удлиняется до шести месяцев, а начавшейся до подачи заявления о вынесении судебного приказа срок исковой давности, неистекшая часть которого составляет более шести месяцев, продолжается до истечения, установленного статей 196 Гражданского кодекса Российской Федерации, трехлетнего срока.

ЖСК "Домострой" обратился к В. требованиями о взыскании задолженности по оплате жилищно-коммунальных услуг, пени и судебных расходов.

Требование мотивировало тем, что В. является собственником квартиры с сентября 2013 года по 30 ноября 2014 года содержание и управление указанным домом осуществлял ЖСК "Домострой", за этот период у В. образовалась задолженность в размере 44 186,14 руб.

В суде ЖСК "Домострой", уточнив иск, просил взыскать с В. задолженность по оплате жилищно-коммунальных услуг в указанном размере, пени в размере 26 108,74 руб., расходы по уплате государственной пошлины - 1 940 руб. и на оплату услуг представителя - 18 000 руб.

В. иск не признал, заявил о пропуске срока исковой давности, в случае удовлетворения иска просил применить ст. 333 Гражданского кодекса РФ (далее - ГК РФ) к размеру пени.

Решением Ново-Савиновского районного суда г. Казани от 13 сентября 2017 года и дополнительным решением от 25 сентября 2017 года иск ЖСК "Домострой" удовлетворен частично.

Апелляционным определением судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Республики Татарстан от 18 января 2018 года указанные решение и дополнительное решение изменены, с В. взыскана задолженность по оплате жилищно-коммунальных услуг в размере 4 810,17 руб., пени в размере 2 000 руб., расходы на оплату услуг представителя в размере 3000 руб., в возврат госпошлины - 272,40 руб.

В кассационной жалобе ЖСК "Домострой" просил об изменении апелляционного определения, указывая на неправильное применение судами норм материального права о порядке исчисления срока исковой давности после отмены судебного приказа.

Президиум Верховного Суда Республики Татарстан пришел к выводу, что при рассмотрении дела судом апелляционной инстанции допущены существенные нарушения норм права, которые повлияли на исход дела и без устранения которых невозможны восстановление и защита нарушенных прав, свобод и законных интересов, а также защита охраняемых законом публичных интересов.

Судами установлено, что дом введен в эксплуатацию 29 декабря 2012 года. В. право собственности на квартиру, общей площадью 36, 1 кв. м, в указанном доме зарегистрировано 9 декабря 2013 года; при этом основанием для регистрации послужили заочное решение суда от 15 апреля 2008 года, которым за ним признано право на незавершенный строительством объект, а также разрешение на ввод дома в эксплуатацию от 29 декабря 2012 года.

Согласно протоколу внеочередного собрания членов ЖСК "Домострой" от 4 сентября 2013 года утверждены тарифы за жилищные услуги дома, в том числе за управление домом, капитальный ремонт. В период с сентября 2013 года по 30 ноября 2014 года указанным многоквартирным домом управлял ЖСК "Домострой". За этот период у В. образовалась задолженность по оплате жилищно-коммунальных услуг в сумме 44 186,14 руб., на которые начислены пени в размере 26 108,74 руб.

Суд первой инстанции, удовлетворяя иск ЖСК "Домострой", исходил из того, что в силу п. 5 ч. 2 ст. 153 Жилищного кодекса РФ (далее - ЖК РФ) обязанность по внесению платы за жилое помещение и коммунальные услуги возникает у собственника помещения с момента возникновения права собственности на такое помещение, и что задолженность с В. необходимо взыскать с марта 2014 года по ноябрь 2014 года в размере 28 092,60 руб., пени в сумме 9 000 руб., а также в возврат уплаченной госпошлины 1 312,77 руб. и за услуги представителя 8 000 руб.

Суд апелляционной инстанции не согласился с определенным судом первой инстанции периодом взыскания задолженности с марта по ноябрь 2014 года и, изменяя решение, указал, что трехгодичный срок исковой давности по оплате коммунальных платежей за сентябрь 2013 года истекает 10 октября 2016 года.

27 сентября 2016 года ЖСК "Домострой" обратился к мировому судье с заявлением о вынесении судебного приказа на взыскание задолженности за период с сентября 2013 года по ноябрь 2014 года, 3 октября 2016 года мировым судьей судебного участка N 4 по Ново-Савиновскому судебному району г. Казани вынесен судебный приказ, с момента принятия мировым судьей заявления о вынесении судебного приказа и с началом осуществления судебной защиты нарушенного права срок исковой давности перестал течь и возобновил течение после отмены судебного приказа определением мирового судьи от 12 декабря 2016 года, после возобновления течения срока исковой давности он удлинился до 6 месяцев, то есть до 12 июня 2017 года, а истец обратился в суд с иском 20 июня 2017 года, то есть за пределами срока исковой давности, поэтому с учетом того обстоятельства, что с сентября 2014 года собственником указанной квартиры В. не является, размер задолженности по оплате жилищно-коммунальных услуг с него подлежит взысканию только за период со дня обращения ЖСК "Домострой" с иском - с июня 2014 года по август 2014 года, который составляет 4 810,17 руб.

Президиум вывод суда апелляционной инстанции в части определения периода взыскания задолженности, начиная с июня 2014 года, признал не основанным на нормах, которыми регулируется вопрос исчисления срока исковой давности в случае отмены судебного приказа, по следующим основаниям.

Согласно ст. 204 ГК РФ срок исковой давности не течет со дня обращения в суд в установленном порядке за защитой нарушенного права на протяжении всего времени, пока осуществляется судебная защита нарушенного права (п. 1).

Если после оставления иска без рассмотрения неистекшая часть срока исковой давности составляет менее шести месяцев, она удлиняется до шести месяцев, за исключением случаев, если основанием оставления иска без рассмотрения послужили действия (бездействие) истца (п. 3).

Согласно разъяснениям, содержащимся в пункте 17 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 сентября 2015 года N 43 "О некоторых вопросах, связанных с применением норм Гражданского кодекса Российской Федерации об исковой давности" (далее - Постановление Пленума N 43) в силу п. 1 ст. 204 ГК РФ срок исковой давности не течет с момента обращения за судебной защитой, в том числе со дня подачи заявления о вынесении судебного приказа.

Пунктом 18 названного Постановления Пленума N 43 разъяснено, что по смыслу ст. 204 ГК РФ начавшееся до предъявления иска течение срока исковой давности продолжается в случае отмены судебного приказа. В случае отмены судебного приказа, если неистекшая часть срока исковой давности составляет менее шести месяцев, она удлиняется до шести месяцев (п. 1 ст. 6, п. 3 ст. 204 ГК РФ).

Из смысла приведенных норм следует, что в случае подачи заявления о вынесении судебного приказа срок исковой давности не течет со дня обращения к мировому судье; при отмене судебного приказа, если неистекшая часть срока исковой давности по предъявленному требованию составляет менее шести месяцев, то со дня отмены судебного приказа относительно таких требований срок удлиняется до шести месяцев, а начавшееся до подачи такого заявления течение срока исковой давности по требованиям, по которым неистекшая часть срока исковой давности составляет более шести месяцев, продолжается с учетом неистекшей части срока до истечения трехгодичного срока.

Из материалов дела следует, что ЖСК "Домострой" с требованиями о взыскании задолженности по коммунальным платежам за период с сентября 2013 года по 30 ноября 2014 года обратился к мировому судье 27 сентября 2016 года, подав заявление о вынесении судебного приказа.

По правилу ч. 1 ст. 155 ЖК РФ, а также договором управления многоквартирным домом N 1, утвержденным на общем собрании от 10 января 2013 года собственниками помещений указанного дома, плата за жилое помещение и коммунальные услуги вносится ежемесячно до десятого числа месяца, следующего за истекшим месяцем.

С учетом приведенных норм и разъяснений, по требованию за сентябрь 2013 года ЖСК "Домострой" вправе был обратиться в суд до 10 октября 2016 года; он обратился с заявлением о вынесении судебного приказа 27 сентября 2016 года, следовательно, с момента обращения с таким заявлением началось осуществление судебной защиты нарушенного права, срок исковой давности перестал течь и продолжил течение после вынесения определения об отмене судебного приказа - 12 декабря 2016 года.

На момент обращения с заявлением о вынесении судебного приказа по платежам за сентябрь 2013 года неистекшая часть срока исковой давности составляла 14 дней, то есть менее 6 месяцев. В связи с этим после отмены 12 декабря 2016 года судебного приказа, в силу п. 3 ст. 204 ГК РФ и п. 18 вышеназванного Постановления Пленума N 43 срок исковой давности по требованию за сентябрь 2013 года удлинился на 6 месяцев, то есть до 12 июня 2017 года (12.12.2016 + 6 мес.).

Аналогично исчисляется срок исковой давности и по другим требованиям, по которым неистекшая часть срока исковой давности составляет менее шести месяцев - с октября 2013 года по февраль 2014 года, поэтому по ним последним днем для обращения в суд будет являться также 12 июня 2017 года.

Однако ЖСК "Домострой" обратился в суд в исковом порядке 20 июня 2017 года, то есть с пропуском срока по требованиям относительно платежей с сентября 2013 года по февраль 2014 года, по которым законодательством предусмотрено удлинение срока, он по данному делу был определен 12 июня 2017 года.

Учитывая эти обстоятельства, Президиум пришел к выводу, что суд первой инстанции иск в части требований ЖСК "Домострой" за период с сентября 2013 года по февраль 2014 года не удовлетворил правомерно.

Поскольку обращение ЖСК "Домострой" 27 сентября 2016 года с заявлением о вынесении судебного приказа по платежам за услуги за период с марта 2014 года по ноябрь 2014 года находится в пределах трехгодичного срока исковой давности.

По требованию за услуги за март 2014 года, по которому срок исковой давности наступает 10 апреля 2014 года, к моменту обращения 27 сентября 2016 года с заявлением о вынесении судебного приказа истек срок равный 2 годам 5 месяцам 17 дням, а неистекшая часть срока исковой давности составляла 6 месяцев 14 дней, течение этого срока продолжилось с 12 декабря 2016 года после отмены судебного приказа, следовательно, последним днем для подачи иска по платежам за март 2014 года будет являться 26 июня 2017 года (12.12.2016 + 6 месяцев 14 дней).

При таких данных обращение ЖСК "Домострой" в суд в исковом порядке 20 июня 2017 года означает, что оно находиться в пределах трехгодичного срока исковой давности, последним днем истечения которого было 26 июня 2017 года.

По требованиям с апреля по ноябрь 2014 года срок исковой давности также подлежал исчислению с увеличением на месяц соответственно, так как платежи за жилищно-коммунальные услуги являются периодическими.

Таким образом, обращение ЖСК "Домострой" 20 июня 2017 года в исковом порядке, за пределом шестимесячного срока после отмены судебного приказа, не могло быть признано как предъявление требования заново и служить основанием для исчисления срока по предъявленным требованиям за предыдущие три года, начиная с июня 2014 года, как ошибочно признал суд апелляционной инстанции.

В связи с изложенным, Президиум апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Республики Татарстан от 18 января 2018 года отменил и направил дело на новое рассмотрение в суд апелляционной инстанции.

1. Исходя из общих принципов административного законодательства, лицо, в отношении которого ведется производство по делу, не обязано представлять доказательства получения копии оспариваемого акта.

Постановлением административной комиссии Бугульминского муниципального района Республики Татарстан от 28 февраля 2018 года Б. привлечен к административной ответственности, предусмотренной частью 1 статьи 3.5 Кодекса Республики Татарстан об административных правонарушениях, и подвергнут административному наказанию в виде административного штрафа в размере 20 000 рублей.

Не согласившись с вышеуказанным постановлением, Б. оспорил его в Бугульминский городской суд Республики Татарстан.

Судья Бугульминского городского суда Республики Татарстан вынес определение об отказе в восстановлении срока обжалования постановления.

В соответствии с частями 1 и 2 статьи 30.3 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях жалоба на постановление по делу об административном правонарушении может быть подана в течение десяти суток со дня вручения или получения копии постановления.

В случае пропуска указанного срока по ходатайству лица, подающего жалобу, он может быть восстановлен судьей или должностным лицом, правомочными рассматривать жалобу.

При этом, как указано в части 4 статьи 30.3 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях, об отклонении ходатайства о восстановлении срока обжалования постановления по делу об административном правонарушении выносится определение.

В части 2 статьи 25.15 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях законодатель предписал субъектам административной юрисдикции осуществлять процессуальные контакты с гражданами, в том числе индивидуальными предпринимателями, исходя из места их жительства.

Как усматривается из материалов дела, 7 марта 2018 года копия постановления о назначении административного наказания была направлена административной комиссией по месту жительства Б. Результаты отслеживания почтового отправления, размещенные на сайте ФГУП "Почта России", свидетельствуют о том, что 25 марта 2018 года оно было получено адресатом. В этой связи последним днем обжалования упомянутого административно-юрисдикционного акта являлось 4 апреля 2018 года.

Как установлено в ходе рассмотрения настоящей жалобы, Б. первоначально оспорил постановление административной комиссии в городской суд 21 марта 2018 года, то есть в пределах предоставленного законом для этого процессуального срока. Данная жалоба определением судьи городского суда от 23 марта 2018 года не была принята к производству и возвращена по мотиву непредоставления им сведений о получении оспоренного акта.

Однако, исходя из общих принципов административно-деликтного законодательства, на лице, в отношении которого ведется производство по делу, не лежит обязанность по представлению доказательств получения копии оспариваемого юрисдикционного акта.

Напротив, в силу статьи 29.11 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях принятие мер, направленных на обеспечение надлежащего вручения или получения лицом, в отношении которого ведется производство по делу, копии постановления возлагается на субъекта административной юрисдикции. Следовательно, именно судья, должностное лицо или административный орган, рассмотревшие дело, должны получить подтверждение исполнения отмеченного обязательства.

Изложенное означает, что, вопреки мнению судьи городского суда, Б. принес жалобу на акт о наложении административного штрафа в срок, установленный для этого статьей 30.3 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях, а потому оснований для рассмотрения ходатайства о восстановлении срока не имелось.

2. Необходимым условием для разрешения дела по существу является наличие данных о надлежащем извещении лиц, участвующих в деле, к моменту начала судебного разбирательства. Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях не содержит каких-либо ограничений, связанных с таким извещением, оно в зависимости от конкретных обстоятельств дела может быть произведено с использованием любых доступных средств связи, позволяющих контролировать получение информации лицом, которому оно направлено. Положения статьи 27.15 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях осуществление привода как меры процессуального принуждения на стадии судебного разбирательства относят исключительно к компетенции судебных приставов.

Постановлением судьи Альметьевского городского суда Республики Татарстан от 29 декабря 2017 года, оставленным без изменения решением судьи Верховного Суда Республики Татарстан от 14 марта 2018 года, С. признан виновным в совершении административного правонарушения, предусмотренного частью 2 статьи 12.24 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях, и подвергнут административному наказанию в виде лишения права управления транспортными средствами на срок 1 год 6 месяцев.

В жалобе, поданной в Верховный Суд Республики Татарстан на вступившие в силу акты, заявитель просил эти судебные акты отменить, ссылаясь на непричастность к совершению административного правонарушения и указывая на нарушение его права на защиту ввиду ненадлежащего извещения о месте и времени рассмотрения дела, дело возвратить на новое рассмотрение.

Как видно из смысла пункта 4 части 1 статьи 29.7 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях, создание условий, необходимых для реализации лицом, в отношении которого ведется производство по делу, права на защиту, предполагает обязанность суда в соответствии с требованиями части 2 статьи 25.1 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях известить лицо, привлекаемое к административной ответственности, о месте и времени рассмотрения дела и предоставить ему возможность участвовать в судебном заседании.

Следовательно, необходимым условием для разрешения дела по существу является наличие данных о надлежащем извещении лиц, участвующих в деле, к моменту начала судебного разбирательства.

Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях не содержит каких-либо ограничений, связанных с таким извещением, оно в зависимости от конкретных обстоятельств дела может быть произведено с использованием любых доступных средств связи, позволяющих контролировать получение информации лицом, которому оно направлено (судебной повесткой, телеграммой, телефонограммой, факсимильной связью и т.п., посредством СМС-сообщения, в случае согласия лица на уведомление таким способом и при фиксации факта отправки и доставки СМС-извещения адресату).

Следуя приведенным установлениям, городской суд принял меры к извещению С. о месте и времени судебного разбирательства путем осуществления телефонного вызова. Между тем, как усматривается из материалов дела, телефонное соединение не состоялось и соответствующую телефонограмму передать не удалось.

При этом сведений о том, что отмеченный телефонный номер используется С. в материалах дела не имеется.

Инспекторы ДПС Х. и Г., выполняя поручение судьи о приводе, установить местонахождение С. и доставить его для участия в судебном разбирательстве не смогли, о чем указали в представленных судье рапортах.

Надлежит отметить, что судья городского суда, возлагая на сотрудников полиции осуществление привода, не учел положений статьи 27.15 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях, которые осуществление данной меры процессуального принуждения на стадии судебного разбирательства относят исключительно к компетенции судебных приставов.

Сведений об извещении С. о месте и времени судебного разбирательства иным способом, позволяющим контролировать получение такой информации лицом, которому она направлена, в материалах дела не имеется.

Отсюда следует, что, вопреки выводам судьи городского суда, на момент разрешения дела у него не имелось сведений о надлежащем извещении С. о месте и времени судебного разбирательства.

Несмотря на это, судья городского суда рассмотрел дело без участия автора жалобы, в результате чего нарушил право на защиту, гарантированное ему статьей 46 Конституции Российской Федерации и частью 1 статьи 25.1 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях.

Изложенный процессуальный изъян свидетельствует о том, что постановление судьи городского суда, равно как и оставившее его в силе решение судьи вышестоящей инстанции, не отвечают требованиям справедливого судебного разбирательства и потому подлежат отмене.

3. Из системного анализа положений раздела 8 Правил дорожного движения Российской Федерации и главы 12 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях следует, что действующее законодательство не устанавливает административную ответственность за движение транспортных средств задним ходом в тех местах, где такое движение прямо не запрещено Правилами дорожного движения, за исключением случаев, если это повлекло причинение легкой или средней тяжести вреда здоровью иным участникам дорожного движения.

Постановлением старшего инспектора про ИАЗ отделения по Вахитовскому району ОГИБДД УМВД России по городу Казани от 5 февраля 2018 года, оставленным без изменения решением судьи Вахитовского районного суда города Казани от 30 марта 2018 года, Т. признан виновным в совершении административного правонарушения, предусмотренного частью 1 статьи 12.15 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях, и подвергнут административному штрафу в размере 1 500 рублей. Установлено, что 13 января 2018 года Т., управляя автомобилем, в нарушение пунктов 8.12, 9.10 Правил дорожного движения Российской Федерации, при движении задним ходом не выбрал безопасную дистанцию, интервал, совершил столкновение с припаркованным автомобилем.

Согласно диспозиции части 1 статьи 12.15 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях, объективная сторона данного правонарушения заключается в нарушении водителем положений раздела 9 Правил дорожного движения Российской Федерации, определяющего правила расположения транспортных средств на проезжей части дороги, которые среди прочего, предусматривают обязанность водителя соблюдать безопасную дистанцию до движущегося впереди транспортного средства, которая позволила бы избежать столкновения и необходимый боковой интервал, обеспечивающий безопасность движения. Административная ответственность по данной норме наступает и в случае нарушения водителем требований пунктов 2.7, 11.7 Правил дорожного движения Российской Федерации.

Согласно пункту 9.10 Правил дорожного движения водитель должен соблюдать такую дистанцию до движущегося впереди транспортного средства, которая позволила бы избежать столкновения, а также необходимый боковой интервал, обеспечивающий безопасность движения.

Согласно пункту 8.12 Правил дорожного движения движение транспортного средства задним ходом разрешается при условии, что этот маневр будет безопасен и не создаст помех другим участникам движения. При необходимости водитель должен прибегнуть к помощи других лиц.

Движение задним ходом запрещается на перекрестках и в местах, где запрещен разворот согласно пункту 8.11 Правил.

Пункт 9.10 Правил дорожного движения Российской Федерации предписывает водителю соблюдать безопасную дистанцию до движущегося впереди, а не расположенного сзади транспортного средства, а также самостоятельно учитывать необходимость соблюдения боковых интервалов безопасности между автомобилями. Из представленных доказательств не следует однозначный вывод о том, что столкновение транспортных средств произошло вследствие нарушения заявителем при управлении автомобилем предписаний пункта 9.10 Правил дорожного движения Российской Федерации о соблюдении необходимого бокового интервала, обеспечивающего безопасность движения. Таким образом, с учетом описанного в постановлении события административного правонарушения, в данном случае пункт 9.10 не применим.

При таком положении, выводы в постановлении должностного лица и в решении судьи районного суда о нарушении заявителем правил расположения транспортных средств на проезжей части, административная ответственность за которые предусмотрена частью 1 статьи 12.15 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях, нельзя признать обоснованными.

Положения пункта 8.12 Правил свидетельствуют лишь об определенном условии, которое необходимо соблюдать водителю при движении транспортного средства задних ходом, но не устанавливают прямого запрета на совершение такого маневра. Случаи, при которых движение транспортных средств задних ходом запрещено, отражены в пункте 8.11 Правил. Административная ответственность за нарушение данного пункта предусмотрена частью 2 статьи 12.14 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях.

Из системного анализа положений раздела 8 Правил дорожного движения Российской Федерации и главы 12 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях следует, что действующее законодательство не устанавливает административную ответственность за движение транспортных средств задним ходом в тех местах, где такое движение прямо не запрещено Правилами дорожного движения, за исключением случаев, если это повлекло причинение легкой или средней тяжести вреда здоровью иным участникам дорожного движения.

1. Досудебный порядок обжалования решения налогового органа о государственной регистрации прекращения юридического лица не предусмотрено законодательством.

К. обратилась в суд с административным иском об оспаривании действий межрайонной инспекции Федеральной налоговой службы по внесению в Единый государственный реестр юридических лиц (далее - ЕГРЮЛ) записи о прекращении юридического лица - ООО "М", по исключению недействующего юридического лица из ЕГРЮЛ, возложении обязанности устранить допущенное нарушение путем восстановления в ЕГРЮЛ сведений об ООО "М" как о действующем.

В обоснование К. указала, что является взыскателем по исполнительным производствам, которые были возбуждены на основании судебных актов городского суда в отношении должника - ООО "М" о взыскании с него в пользу К. денежных средств.

В общей сложности задолженность ООО "М" перед ней составляет 620 449 рублей.

14 августа 2017 года К. получила по почте четыре постановления судебного пристава-исполнителя о прекращении указанных исполнительных производств на основании пункта 7 части 2 статьи 7 Федерального закона от 2 октября 2007 года N 229-ФЗ "Об исполнительном производстве", в связи с внесением записи об исключении юридического лица должника ООО "М" из ЕГРЮЛ.

Ссылаясь на нарушение своих прав как взыскателя по исполнительным производствам, К. просила признать вышеуказанные действия налогового органа незаконными и обязать устранить допущенное нарушение.

Определением городского суда административное исковое заявление К. оставлено без рассмотрения.

Разрешая заявленные требования, городской суд, руководствуясь подпунктом 1 пункта 2 статьи 138 Налогового кодекса Российской Федерации, исходил из того, что административным истцом не был соблюден досудебный порядок урегулирования настоящего административного спора, и с учетом данного обстоятельства в соответствии с пунктом 1 части 1 статьи 196 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации пришел к выводу о наличии оснований для оставления административного искового заявления К. без рассмотрения.

В частной жалобе К. ставится вопрос об отмене данного определения суда по мотиву его незаконности и необоснованности, полагая, что суд неправильно применил нормы процессуального права и настаивает на наличии оснований для разрешения заявленных требований по существу.

Суд апелляционной инстанции не согласился с выводом городского суда о наличии оснований для оставления административного искового заявления К. без рассмотрения, а потому обжалуемое определение отменено как постановленное с нарушением норм процессуального права, в связи со следующим.

На основании части 1 статьи 218 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации гражданин может обратиться в суд с требованиями об оспаривании решений, действий (бездействия) органа государственной власти, должностного лица, если полагает, что нарушены или оспорены его права, свободы и законные интересы, созданы препятствия к осуществлению его прав, свобод и реализации законных интересов или на него незаконно возложены какие-либо обязанности. Гражданин может обратиться непосредственно в суд или оспорить решения, действия (бездействие) органа, организации, лица, наделенных государственными или иными публичными полномочиями, в вышестоящие в порядке подчиненности орган, организацию, у вышестоящего в порядке подчиненности лица либо использовать иные внесудебные процедуры урегулирования споров.

Пунктом 8 статьи 22 Федерального закона от 8 августа 2001 года N 129-ФЗ "О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей" (далее - Федеральный закон от 8 августа 2001 года N 129-ФЗ) установлено, что исключение недействующего юридического лица из единого государственного реестра юридических лиц может быть обжаловано кредиторами или иными лицами, чьи права и законные интересы затрагиваются в связи с исключением недействующего юридического лица из единого государственного реестра юридических лиц, в течение года со дня, когда они узнали или должны были узнать о нарушении своих прав.

Согласно пункту 1 части 1 статьи 196 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации, суд оставляет административное исковое заявление без рассмотрения в случае, если административным истцом не соблюден досудебный порядок урегулирования административных споров, установленный федеральным законом для данной категории административных дел.

В соответствии с частью 1 статьи 2 Налогового кодекса Российской Федерации (в редакции, действовавшей до 29 января 2018 года) законодательство о налогах и сборах регулирует властные отношения по установлению, введению и взиманию налогов и сборов в Российской Федерации, а также отношения, возникающие в процессе осуществления налогового контроля, обжалования актов налоговых органов, действий (бездействия) их должностных лиц и привлечения к ответственности за совершение налогового правонарушения.

Между тем, инициированный К. административный спор не связан ни с властными отношениями по установлению, введению и взиманию налогов и сборов в Российской Федерации, ни с отношениями, возникающими в процессе осуществления налогового контроля, обжалования актов налоговых органов, действий (бездействия) их должностных лиц и привлечения к ответственности за совершение налогового правонарушения.

В соответствии с пунктом 1 статьи 25.1 Федерального закона от 8 августа 2001 года N 129-ФЗ заинтересованное лицо имеет право обжаловать решение регистрирующего органа о государственной регистрации или об отказе в государственной регистрации, если, по мнению этого лица, такое решение нарушает его права.

Абзацем вторым пункта 1 статьи 25.2 указанного Федерального закона от 8 августа 2001 года N 129-ФЗ установлен досудебный порядок обжалования решения об отказе в государственной регистрации; для оспаривания решения о государственной регистрации такой порядок не предусмотрен.

При таких обстоятельствах ссылка суда на подпункт 1 пункта 2 статьи 138 Налогового кодекса Российской Федерации как на основание, устанавливающее обязательный досудебный порядок урегулирования данной категории дел, является несостоятельной, ввиду ошибочного толкования норм материального права.

2. Правильное определение вида судопроизводства, в котором подлежат защите права и свободы гражданина или организации, зависит от характера правоотношений, из которых вытекает требование лица, обратившегося за судебной защитой, а не от избранной им формы обращения в суд.

2.1 Т. обратился в суд с административным исковым заявлением об оспаривании бездействия отдела архитектуры и градостроительства Исполнительного комитета муниципального района, выразившегося в уклонении от выдачи градостроительного плана земельного участка (далее - ГПЗУ).

С позицией суда первой инстанции о приемлемости к рассмотрению заявленных требований в порядке, предусмотренном главой 22 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации, судебная коллегия не согласилась по следующим основаниям.

Согласно пункту 8 части 2 статьи 125 и пунктам 3, 10 части 2 статьи 220 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации в административном исковом заявлении о признании незаконными решений, действий (бездействия) органа, организации, лица, наделенных государственными или иными публичными полномочиями, должно быть указано требование о признании незаконными решения, действия (бездействия) органа, организации, лица, наделенных государственными или иными публичными полномочиями.

Это связано с требованиями, предусмотренными пунктом 1 части 3 статьи 227 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации, согласно которым в резолютивной части решения по административному делу об оспаривании решения, действия (бездействия) должны содержаться указание на признание оспоренных решения, действия (бездействия) не соответствующими нормативным правовым актам и нарушающими права, свободы и законные интересы административного истца, на удовлетворение заявленного требования полностью или в части со ссылками на существо оспоренных решения, действия (бездействия).

Между тем по данному делу не заявлялось требований о признании незаконным предписания Административной комиссии муниципального района о демонтаже самовольного строения.

Конституционный Суд Российской Федерации в своих решениях неоднократно указывал, что из права каждого на судебную защиту его прав и свобод, как оно сформулировано в статье 46 Конституции Российской Федерации, не следует возможность выбора гражданином по своему усмотрению той или иной процедуры судебной защиты, особенности которых применительно к отдельным видам судопроизводства и категориям дел определяются, исходя из Конституции Российской Федерации, федеральным законом (определения от 24 ноября 2005 года N 508-О, от 19 июня 2007 года N 389-О-О и от 15 апреля 2008 года N 314-О-О).

Правильное определение вида судопроизводства, в котором подлежат защите права и свободы гражданина или организации, зависит от характера правоотношений, из которых вытекает требование лица, обратившегося за судебной защитой, а не от избранной им формы обращения в суд.

Решением Совета муниципального района установлено, что для ведения личного подсобного хозяйства минимальный размер земельного участка должен составлять 10 000 кв. м.

Т. полагал незаконным уклонение органа местного самоуправления в выдаче ему ГПЗУ, поскольку земельный участок приобретен им на основании договора купли-продажи, его целевое назначение и категория определенные в Едином государственном реестре недвижимости позволяет возведение на нем жилого дома и других строений.

Одновременно в административном исковом заявлении Т. просил приостановить до принятия решения по настоящему административному иску исполнение предписания Административной комиссии муниципального района Республики Татарстан о демонтаже самовольного строения.

Между тем суд первой инстанции данное заявление о применении мер предварительной защиты принял к производству как самостоятельное исковое требование, рассмотрев его по правилам главы 22 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации и отказав решением суда в его удовлетворении.

В апелляционной жалобе Т. просил об отмене решения, ссылаясь на нарушения судом норм процессуального права, выразившихся в необоснованном отказе в удовлетворении ходатайства административного истца о приостановлении производства по данному делу до рассмотрения другого дела, а также норм материального права, ввиду неприменения положений Градостроительного кодекса Российской Федерации, Федерального закона "Об организации предоставления государственных и муниципальных услуг", регулирующих вопрос выдачи ГПЗУ.

Частью 1 статьи 86 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации установлено, что заявление о применении мер предварительной защиты по административному иску может быть подано в суд одновременно с административным исковым заявлением или до рассмотрения административного дела по существу, а также до вступления решения в законную силу. Ходатайство о применении мер предварительной защиты по административному иску может быть изложено в административном исковом заявлении.

В силу частей 3, 5, 6 статьи 87 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации заявление о применении мер предварительной защиты по административному иску рассматривается судом без извещения лиц, участвующих в деле, не позднее следующего рабочего дня после дня поступления заявления в суд.

Ходатайство о применении мер предварительной защиты по административному иску, указанных в административном исковом заявлении, рассматривается судом в порядке, предусмотренном настоящей статьей, отдельно от других требований и ходатайств, изложенных в административном исковом заявлении.

О применении мер предварительной защиты по административному иску или об отказе в этом суд выносит определение, копии которого незамедлительно направляются лицам, участвующим в деле.

Таким образом, закон императивно указывает на вид судебного акта, который должен быть принят в случае рассмотрения по существу заявления о применении мер предварительной защиты - определение суда, а также процессуальный порядок рассмотрения данного вопроса.

В связи с изложенным судебная коллегия по административным делам Верховного Суда Республики Татарстан приходит к выводу о нарушении в данном случае норм процессуального права, в связи с чем решение районного суда в этой части отменено, прекратив производство по делу.

2.2 Ш. обратился в суд с административным исковым заявлением о прекращении исполнительного производства о взыскании с него алиментов на содержание детей.

Решение районного суда по данному делу отменено, производство по административному делу прекращено.

Дело направлено в районный суд для рассмотрения в порядке, установленном частью 2 статьи 358 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации. В связи с изложенным судебная коллегия по административным делам Верховного Суда Республики Татарстан пришла к выводу о нарушении в данном случае норм процессуального права, в связи со следующим.

Приняв к производству требования в таком виде и рассмотрев вопрос о прекращении исполнительного производства по существу, районный суд принял решение об отказе в удовлетворении административного иска, на которое представителем Ш. подана апелляционная жалоба.

Судебная коллегия по административным делам Верховного Суда Республики Татарстан не согласилась с позицией суда первой инстанции о приемлемости к рассмотрению заявленных требований в порядке, предусмотренном главой 22 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации.

Частью 3 статьи 359 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации установлено, что заявление о прекращении исполнительного производства рассматривается судом в порядке, установленном частью 2 статьи 358 настоящего Кодекса.

В силу части 2 статьи 358 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации по результатам рассмотрения такого заявления выносится определение.

Таким образом, закон императивно указывает на вид судебного акта, который должен быть принят в случае рассмотрения по существу заявления о прекращении исполнительного производства - определение суда, а также процессуальный порядок рассмотрения данного вопроса.

Согласно пункту 8 части 2 статьи 125 и пунктам 3, 10 части 2 статьи 220 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации в административном исковом заявлении о признании незаконными решений, действий (бездействия) органа, организации, лица, наделенных государственными или иными публичными полномочиями, должны быть указаны: наименование, номер, дата принятия оспариваемого решения, дата и место совершения оспариваемого действия (бездействия); требование о признании незаконными решения, действия (бездействия) органа, организации, лица, наделенных государственными или иными публичными полномочиями.

Указание таких сведений в административном исковом заявлении связано с требованиями, предусмотренными пунктом 1 части 3 статьи 227 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации, согласно которым в резолютивной части решения по административному делу об оспаривании решения, действия (бездействия) должны содержаться указание на признание оспоренных решения, действия (бездействия) не соответствующими нормативным правовым актам и нарушающими права, свободы и законные интересы административного истца, на удовлетворение заявленного требования полностью или в части со ссылками на существо оспоренных решения, действия (бездействия).

Между тем по данному делу не заявлялось требований о признании незаконными решения, действия (бездействия) органа или должностного лица.

Конституционный Суд Российской Федерации в своих решениях неоднократно указывал, что из права каждого на судебную защиту его прав и свобод, как оно сформулировано в статье 46 Конституции Российской Федерации, не следует возможность выбора гражданином по своему усмотрению той или иной процедуры судебной защиты, особенности которых применительно к отдельным видам судопроизводства и категориям дел определяются, исходя из Конституции Российской Федерации, федеральным законом (Определения от 24 ноября 2005 года N 508-О, от 19 июня 2007 года N 389-О-О и от 15 апреля 2008 года N 314-О-О).

Правильное определение вида судопроизводства, в котором подлежат защите права и свободы гражданина или организации, зависит от характера правоотношений, из которых вытекает требование лица, обратившегося за судебной защитой, а не от избранной им формы обращения в суд.