1. Судебная коллегия по ряду дел пришла к выводу о несостоятельности доводов жалоб защиты об отсутствии достоверных доказательств о стоимости похищенного имущества. Во всех случаях суд, полагаясь на последовательные и непротиворечивые показания потерпевших, указал, что имущество оценивалось с учетом износа, при этом завышенной оценка не является, объективной необходимости в проведении оценочной экспертизы не имелось:

- по нескольким делам судебная коллегия указала, что стоимость похищенного имущества соответствует сведениям сети Интернет о его рыночной стоимости, либо справкам о стоимости аналогичных товаров.

- по ряду дел судебная коллегия указала, что доказательств, опровергающих выводы суда относительно стоимости похищенного, не имеется и стороной защиты не представлено (дела NN 22-3163/2018, 22-4058/2018, 22-4380/2018, 22-4684/2018, 22-5819/2018, 22-6123/2018, 22-6265/2018, 22-7245/2018, 22-7306/2018, 22-7419/2018).

2. Относительно применений положений, содержащихся в примечании к статье 158 Уголовного кодекса Российской Федерации:

- судебная коллегия исключила из приговора, постановленного в особом порядке судебного разбирательства, осуждение К. по квалифицирующему признаку "с незаконным проникновением в иное хранилище", которая совершила кражу из помещения магазина в рабочее время, когда магазин был открыт для посещения гражданами. Кассовый же аппарат, откуда непосредственно совершено хищение денег, не соответствует тем признакам, которые вложил законодатель в понятие "хранилище" (дело N 22-6795/2018);

- доводы апелляционного представления об отсутствии в действиях Г. квалифицирующего признака "незаконное проникновение в хранилище" суд апелляционной инстанции признал несостоятельными, поскольку из материалов дела следовало, что индивидуальные шкафчики в раздевалке, откуда Г. совершил хищение, имели запорное устройство и были предназначены для хранения материальных ценностей сотрудников, следовательно, являлись хранилищем (дело N 22-5453/2018);

- апелляционная инстанция сочла, что доводы апелляционного представления о необоснованном исключении из действий М. квалифицирующего признака "незаконного проникновения в иное хранилище", не подлежат удовлетворению, поскольку такой признак судом исключен мотивированно, и основан на правильном применении материального закона. В частности, приусадебный (придомовой) земельный участок используется для производства сельскохозяйственной продукции, а также для возведения жилого дома, производственных, бытовых и иных зданий, строений, сооружений с соблюдением градостроительных регламентов, строительных, экологических, санитарно-гигиенических, противопожарных и иных правил и нормативов, вследствие чего такой участок - двор не соответствует тем признакам, которые законодатель вложил в понятие "хранилище". Ограждение дома предназначено для обозначения и обособления территории, поэтому само по себе не может свидетельствовать о создании таким способом иного хранилища п. 3.4 Постановления N 1-П от 21 января 2010 года, согласно которой толкование закона высшими судебными органами по общему правилу, исходя из правомочий вышестоящих судебных инстанций по отмене и изменению судебных актов, является обязательным для нижестоящих судов на будущее время.

Суд же первой инстанции в обоснование принятого решения сослался на п. 15 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 30 ноября 2017 года N 48 "О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате", согласно которому не относятся к социальным выплатам по смыслу ст. 159.2 УК РФ гранты, стипендии, предоставляемые физическим лицам и организациям в целях поддержки науки, образования, культуры и искусства, субсидии на поддержку сельскохозяйственных товаропроизводителей, на поддержку малого и среднего предпринимательства. Мошенничество при получении указанных выплат квалифицируется по ст. 159 УК РФ.

При этом, как указал суд апелляционной инстанции, суд не учел, что указанные разъяснения обязательны для нижестоящих судов применительно к рассмотрению уголовных дел о преступлениях, совершенных после 30 ноября 2017 года, из обвинения же следовало, что преступление, предусмотренное ч. 3 ст. 159.2 УК РФ, совершено в период с 10 декабря 2015 года по 30 декабря 2015 года.

Диспозиция ст. 159.2 УК РФ, с момента ее введения Федеральным законом от 29.11.2012 N 207-ФЗ, не изменилась, а ранее действовавшее Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2007 года N 51 "О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате" разъяснений, аналогичных п. 15 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 30 ноября 2017 года N 48, не содержало (дело N 22-3364 /2018).

1. Судом апелляционной инстанции отменен оправдательный приговор, с возвращением дела на новое судебное разбирательство в отношении Е., которая обвинялась в хищении вверенного ей имущества.

Из предъявленного обвинения следовало, что Е., работая продавцом в магазине, получая с покупателей денежные средства за проданную продукцию и выполненные работы, 31 раз присваивала себе часть данных денежных средств, при этом в 16 случаях она присваивала деньги из авансовых платежей покупателей, то есть до внесения всей суммы по договору. Оправдывая Е., суд первой инстанции исходил из того, что присвоение Е. разницы, образующейся между стоимостью товара, определенной собственником, и стоимостью, за который она фактически реализовывала товар, не образует состав инкриминированного ей преступления.

По мнению суда апелляционной инстанции, суд не проанализировал правовые основания возникновения права собственности на денежные средства, полученные Е. от покупателей. Вместе с тем, как следовало из материалов уголовного дела, между ИП и покупателями заключались договоры купли-продажи, а также подряда, по которым ИП обязался продать товар и выполнить определенные работы, а покупатель оплатить товар и работы. В этих гражданско-правовых отношениях Е. не являлась стороной, выступая как наемный работник, осуществляла свои функции продавца на основании трудовых правоотношений с ИП, а не с покупателями. Причем данные правоотношения не порождали у Е. возникновения права собственности на денежные средства, полученные от покупателей (дело N 22-2538 /2018).

2. Обязательным условием для квалификации действий как присвоение является указание о наличии у лица полномочий по распоряжению, управлению, доставке, пользованию или хранению в отношении чужого имущества в силу должностного или иного служебного положения, договора либо специального поручения.

Необходимость выяснения этих данных связана с отграничением составов присвоения от кражи, поскольку совершение тайного хищения чужого имущества лицом, не обладающим вышеуказанными полномочиями, но имеющим доступ к похищенному имуществу в силу выполняемой работы или иных обстоятельств, должно быть квалифицировано как кража.

Б. обвинялся и осужден по ч. 2 ст. 160 УК РФ за присвоение, то есть хищение чужого имущества, вверенного виновному, совершенное с причинением значительного ущерба гражданину. По мнению суда апелляционной инстанции, предъявленное Б. обвинение не позволяло установить способ совершения Б. преступления и дать оценку правильности квалификации его действий, поскольку в обвинительном заключении отсутствовало указание на полномочия Б. в отношении похищенного имущества потерпевшей.

Суд апелляционной инстанции обвинительный приговор отменил, уголовное дело возвратил прокурору, отметив, что в силу требований закона, предъявленное обвинение, в частности, обстоятельства, касающиеся способа совершения инкриминируемого преступления, могут быть изменены судом только в том случае, если эти изменения не являются существенными, и не нарушают право подсудимого защищаться от такого обвинения. Судебная коллегия пришла к выводу о том, что отсутствие в предъявленном обвинении входящих в предмет доказывания по делу сведений о наличии у Б. вышеперечисленных полномочий, является существенным недостатком обвинительного заключения, который может быть исправлен лишь органом предварительного расследования (дело N 22-712 /2018).

3. Для отграничения присвоения от мошенничества необходимо установить, вверялось ли имущество лицу, обратившему это имущество в свою пользу или пользу других лиц против воли собственника, а также необходимо определить направленность умысла виновного в каждом конкретном случае.

Так, Е. был осужден по ч. 2 ст. 159 УК РФ за мошенничество, то есть хищение чужого имущества путем обмана, совершенное с причинением значительного ущерба. Действия Е., квалифицированные судом первой инстанции как мошенничество, заключались в том, что Е., разместив объявление об услугах по установке душевых кабин, обманул обратившуюся к нему Х., заведомо не намереваясь оказывать ей данную услугу. Введенная в заблуждение относительно действительных намерений Е., Х. передала ему денежные средства в сумме 5 000 рублей для приобретения дополнительных комплектующих материалов, необходимых для установки душевой кабины, после чего Е. с места преступления скрылся, дополнительные комплектующие материалы не приобрел, похищенные денежные средства потратил на личные нужды, причинив Х. значительный материальный ущерб.

Однако суд апелляционной инстанции, оценив совокупность доказательств по уголовному делу, пришел к выводу о том, что квалификация действий Е., как хищение чужого имущества путем обмана, не подтверждается фактическими обстоятельствами, из которых следует, что Е. приступил к монтажу душевой кабины, выполнил часть работ, составил список дополнительных комплектующих материалов, необходимых для установки душевой кабины, Х. сама предложила Е. приобрести все необходимое, так как у нее не было такой возможности, то передала ему 5 000 рублей. Е. в корыстных целях истратил вверенные ему денежные средства против воли собственника, в связи с чем, суд апелляционной инстанции переквалифицировал действия Е. с ч. 2 ст. 159 УК РФ на ч. 1 ст. 160 УК РФ, поскольку обман как способ хищения не был установлен совокупностью доказательств. Кроме того, суд с учетом имущественного положения Х., пришел к выводу об исключении квалифицирующего признака - "с причинением значительного ущерба" (дело N 22-5629 /2018).

4. В том случае, когда лицо совершает с единым умыслом хищение вверенного ему имущества, одна часть которого им присваивается, а другая часть этого имущества растрачивается, содеянное не образует совокупности преступлений.

Так, судом В. осужден по ч. 4 ст. 160 УК РФ (присвоение денежных средств), по ч. 4 ст. 160 УК РФ (растрата денежных средств) по ч. 3 ст. 30, ч. 4 ст. 159, ч. 4 ст. 159 УК РФ.

Суд, квалифицировав действия В. по двум преступлениям, предусмотренным ч. 4 ст. 160 УК РФ, не учел то обстоятельство, что присвоение и растрата были совершены В. в отношении имущества, вверенного ему одним потерпевшим - ООО "Х", в период с августа 2015 года по июль 2016 года, что свидетельствует о том, что присвоение и растрата осуществлялись В. с единым умыслом, что подтверждается доказательствами по делу. С учетом этого, действия В. по присвоению вверенного ему имущества в размере 1150228, 31 рублей и по растрате вверенного ему имущества в размере 6334376, 44 рублей, принадлежащего ООО "Х", суд апелляционной инстанции квалифицировал как единое продолжаемое преступление по ч. 4 ст. 160 УК РФ, то есть хищение чужого имущества в особо крупном размере, вверенного виновному, с использованием своего служебного положения, путем присвоения и растраты (дело N 22-7213 /2018).

5. Присвоение следует квалифицировать как продолжаемое преступление, если оно состоит из ряда тождественных действий, совершаемых путем изъятия имущества из одного и того же источника, объединенных единым умыслом и составляющих в своей совокупности единое преступление.

Приговором суда К. был осужден за ряд преступлений, в том числе по ч. 4 ст. 160 УК РФ, за то, что, являясь генеральным директором ООО "Х", ежегодно незаконно, в нарушение трудового законодательства, получал премии на основании собственных приказов. Судебная коллегия, отвечая на доводы жалобы стороны защиты, согласилась с квалификацией действий К. по выплате премий, как единого продолжаемого преступления, поскольку несмотря на годовой временной промежуток между каждым эпизодом таких выплат, действия аналогичны друг другу, совершены из одного источника, одним способом, по одному и тому же поводу, что свидетельствует о едином продолжаемом умысле на растрату вверенных К. денежных средств в особо крупном размере, а не о формировании умысла каждый раз заново. По вышеуказанным основаниям были признаны несостоятельными доводы защиты относительно того, что отдельные эпизоды по фактам выплаты К. себе премий, могли быть квалифицированы по ч. 1 ст. 160 УК РФ и повлечь прекращение уголовного преследования за истечением срока давности привлечения к уголовной ответственности (дело N 22-5295 /2018).

6. При осуждении по ст. 160 УК РФ за присвоение, либо растрату допустима квалификация одновременно по двум признакам: "в крупном размере" и "с причинением значительного ущерба".

Так, приговором суда М. был осужден за два преступления, предусмотренные ч. 3 ст. 160 УК РФ, одно из которых - присвоение, то есть хищение чужого имущества, вверенного виновному, совершенное с причинением значительного ущерба и в крупном размере. В апелляционном представлении ставился вопрос об исключении квалифицирующего признака "с причинением значительного ущерба", как излишне вмененного, поскольку, по мнению автора апелляционного определения, он охватывался признаком "в крупном размере". Однако суд апелляционной инстанции, с учетом материального положения потерпевшей и состава ее семьи, пришел к выводу о том, что в действиях М. имеется, как признак значительного ущерба, который является оценочным, так и формально определенный признак - в крупном размере, поскольку причиненный потерпевшей ущерб в размере 261.950 рублей, превышает предел, установленный в п. 4 примечания к статье 158 УК РФ (дело N 22-6422 /2018).

1. В силу положений ч. 2 ст. 14 УК РФ не является преступлением действие, хотя формально и содержащее признаки какого-либо деяния, предусмотренного УК РФ, но в силу малозначительности не представляющее общественной опасности.

Как следовало из материалов уголовного дела, Н. обвинялся в хищении имущества стоимостью 102,06 рублей, то есть не представляющего большой ценности. Совершенное Н. деяние формально подпадало под признаки преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 161 УК РФ, однако, в силу малозначительности не представляло общественной опасности. Способ изъятия имущества не являлся насильственным, факт хищения не причинил существенного вреда потерпевшему, не повлек общественно опасных и тяжких последствий. Именно из этих обстоятельств исходил суд первой инстанции, оправдывая Н..

Отвечая на доводы апелляционного представления, и не усматривая оснований к их удовлетворению, суд апелляционной инстанции указал, что сам по себе открытый способ хищения в рассматриваемом случае не может оцениваться как более значимый фактор, нежели размер причиненного ущерба.

Кроме того, суд апелляционной инстанции пришел к выводу о том, что рецидив преступлений и совершение преступления в состоянии опьянения, вызванном употреблением алкоголя, на которые ссылался прокурор в представлении, не имеют правового значения в данном случае, поскольку могли быть учтены лишь при признании Н. виновным и назначении ему наказания. Равно как и сведения о привлечении Н. к уголовной ответственности по иному преступлению, никоим образом не влияют на критерии признания содеянного малозначительным (дело N 22-3271 /2018).

2. Судебной коллегией переквалифицированы действия Ч. с п. "а" ч. 2 ст. 161 УК РФ (открытое хищение чужого имущества, группой лиц по предварительному сговору) на ч. 1 ст. 161 УК РФ, поскольку судом первой инстанции не было установлено наличие между С. и Ч. предварительного сговора на открытое хищение имущества Г., о чем свидетельствует и поведение каждого из осужденных после того, как их действия стали очевидными для потерпевшей: С. свои действия, направленные на тайное хищение имущества прекратил и скрылся с места происшествия, в то время как Ч. от хищения имущества Г. не отказался и, действуя открыто и самостоятельно, в присутствии потерпевшей, завладел ее имуществом. Указанные обстоятельства свидетельствуют об эксцессе исполнителя со стороны Ч., что в свою очередь, влечет необходимость квалифицировать содеянное им по ч. 1 ст. 161 УК РФ как грабеж, то есть открытое хищение чужого имущества (дело N 22-7800/2018).

1. По смыслу закона под насилием, не опасным для жизни или здоровья, примененным в целях хищения, следует понимать побои или совершение иных насильственных действий, связанных с причинением потерпевшему физической боли либо ограничением его свободы (связывание рук, оставление в закрытом помещении и др.).

Как следовало из приговора Т., действуя в рамках единого преступного умысла с Р. и Ч., направленного на разбойное нападение, согласно заранее распределенным ролям, прошел в балок, где обнаружил Ж., и с целью подавления ее сопротивления, связал последней руки и ноги шнуром от зарядного устройства, найденным им в балке, чем применил ограничение свободы, которое по оценке суда первой инстанции, с учетом характера и степени опасности этих действий, является насильственным и опасным для жизни и здоровья.

Судебная коллегия при изменении судебного решения и смягчении наказания в отношении Т., Р. и Ч. указала, что действия Т. в отношении потерпевшей Ж., в частности, связывание ей рук и ног шнуром от зарядного устройства, повлекшее ограничение ее свободы, не могут расцениваться, как насилие, опасное для жизни и здоровья (дело N 22-636 /2018).

2. Суд первой инстанции, правильно установив фактические обстоятельства содеянного Г. и Ч., неправильно квалифицировал действия обоих осужденных как разбой, совершенный с угрозой применения насилия, опасного для жизни, с применением предмета, используемого в качестве оружия, группой лиц по предварительному сговору.

По смыслу закона, сговор на совершение разбоя должен иметь место до начала его совершения.

Из материалов дела следует, что доказательств того, что осужденные заранее договорились совершить разбойное нападение на потерпевших с целью хищения имущества, не имеется.

Так, судом было установлено, что изначально осужденный Г. высказывал требования потерпевшему Б. выкинуть свой нож в реку, однако он спрятал нож, но осужденный Ч. нашел его, передал Г., после чего Г. применил этот нож в отношении Б. - приставил нож к шее, затем ударил рукояткой по лицу, а затем, когда Б. упал, то Г. и Ч. совместно стали наносить ему удары ногами по различным частям тела и при этом Ч. снял с пояса потерпевшего ножны, а Г. забрал выпавший из кармана Б. пистолет; также Г. применил нож и в отношении потерпевшего Л., который пытался пресечь его преступные действия.

Таким образом, вопреки выводам суда первой инстанции, фактические действия осужденных не подтверждают факт наличия между осужденными предварительного сговора на совершение разбоя.

Сами осужденные отрицали наличие у них сговора на совершение разбоя и доказательств, опровергающих их показания, в материалах уголовного дела не имеется.

Более того, только Г. применил в отношении потерпевших предмет, используемый в качестве оружия - нож. Ч. же применил в отношении потерпевшего Б. насилие, не опасное для здоровья - когда потерпевший Б. после удара, нанесенного ему Г. упал, то он совместно с Г. стал наносить ему удары ногами по различным частям тела и открыто похитил - снял с пояса потерпевшего ножны.

Судебной коллегией исключен квалифицирующий признак ч. 2 ст. 162 УК РФ - совершение разбоя группой лиц по предварительному сговору из осуждения Г. как не нашедший своего подтверждения, действия его квалифицированы по ч. 2 ст. 162 УК РФ как разбой, то есть нападение в целях хищения чужого имущества, совершенное с угрозой применения насилия, опасного для жизни, с применением предмета, используемого в качестве оружия; а действия Ч. с ч. 2 ст. 162 УК РФ переквалифицированы на п. "г" ч. 2 ст. 161 УК РФ как грабеж, то есть открытое хищение чужого имущества, совершенное с применением насилия, не опасного для здоровья.

При этом, совершение преступления группой лиц признано судебной коллегией отягчающим наказание осужденных обстоятельством (дело N 22-5888/2018).

1. Согласно п. 6 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 05.06.2002 N 14 "О судебной практике по делам о нарушении правил пожарной безопасности, уничтожении или повреждении имущества путем поджога либо в результате неосторожного обращения с огнем" при решении вопроса о том, причинен ли значительный ущерб собственнику или иному владельцу имущества, следует исходить из стоимости уничтоженного имущества или стоимости восстановления поврежденного имущества.

Опровергая доводы защиты, суд апелляционной инстанции со ссылкой на вышеуказанное официальное толкование закона, согласился с содержащимся в приговоре выводом о значительности причиненного потерпевшей С. ущерба, который сделан не только исходя из стоимости поврежденного товара, но и из стоимости ремонта, с учетом значимости уничтоженного огнем павильона, в котором потерпевшая осуществляла свою предпринимательскую деятельность.

При этом судебная коллегия, признала обоснованной переквалификацию действий осужденного М. с ч. 2 на ч. 1 ст. 167 УК РФ, поскольку суд первой инстанции правильно указал на отсутствие в обвинении конкретных данных, позволяющих установить, в чем заключалась общеопасность способа уничтожения М. павильона путем поджога, тогда как умышленное уничтожение отдельных предметов с применением огня в условиях, исключающих его распространение на другие объекты и возникновение угрозы причинения вреда жизни или здоровью людей, а также чужому имуществу, следует квалифицировать по ч. 1 ст. 167 УК РФ (дело N 22-2019/2018).

опубликовано 27.02.2019 13:16 (МСК)